Сказка про горбатого мальчика

В давние -давние времена, когда бог света Заркис только -только открыл свое сердце людям, жил на земле один человек. Был он коренным чохом, то есть и отец его был чохом, и мать чохиней. .С самого детства, в компании с такими же, как и он, чохатами, он бурдобил курваты, и по ночам малезил брабы. Все бы ничего, но однажды, не справившись с тяжелой брабой, мальчик поскользнулся, упал, и неошкуренная браба навалилась на него, повредив ему спину. Долго лечили его чоховские лекари, но, вопреки их усилиям, мальчик остался горбатым на всю жизнь.

Получил он прозвище Горбатый Браз, потому что именем Браз он был посвящен богу Балабию. Так и вырос он, с завистью поглядывая на своих сверстников, имевших прямые спины и карсутный вид.

Фаркотные девушки, важно промкариваясь мимо него, делали вид что его не существует на белом свете, что несказанно его варкузило.

И решил Горбатый Браз уйти из селения, поискать свое счастье. Бартузия большая, много в ней и сел и городов. Неужели не найдется в мурной стране колпик счастья для него, Браза, посвященного богу Балабию?

Надел он свой колтуз( да, тогда чохи еще носили колтузы и бряки ), прихватил горстку спелой фантии, чтобы в пути не скучно было, взял острый-преострый крек, и отправился в путь.

Долго ли, коротко бродил он по свету, только как-то заночевал он в калгасном овраге. Запалил Браз колпичный костерок, пристроил на него закоптелый фрик, и, налив в него воды, собрался попить маржу, на сон грядущий. Вдруг послышался топот, крики, дикий визг, и откуда-то сверху, в овраг свалились, бешено сражаясь, молодая савулка и дикий брак.Разъяренный брак свилко могал каскудами, но савулка не сдавалась, хотя сил у нее уже не было.

Схватил Горбатый Браз свой острый-преострый крек, приставил его к голове брака, и таркнул. Свалился барк замертво, а прекрасная савулка , охая и постанывая, поднялась с земли и протянула лапу своему спасителю.

- Кто ты, мой спаситель?- спросила она.- Как ты попал в эти молурные места? Разве ты не знаешь, что это царство браков, которые не пропускают ни одного свиндинга, проходящего по лесу?
-Я и не знал ничего такого. Я мирный чох, путешествующий в поисках счастья.
- Чох? Где это? Я никогда не слышала.Расскажи.
- Мы, чохи, живем в Бартузии. Это страна широких полей и зеленых лесов. Мы барвасим калмы и рубим брабы, наши женщины мулвят шерсть степных влаков и вяжут теплые сляки. Холодной зимой мы все собираемся в просторный карбин и укладываемся спать до весны. И когда бог мрака Халлбай покинет землю, уступив место своему брату Заркису, только тогда мы просыпаемся, и принимаемся за дела.
- Хорошо вам,-воскликнула прекрасная савулка. - А мы, в нашей подземной Савулии, не почитаем бога Заркиса, а только приносим жертвы богу Балабию.
- О!-воскликнул Браз,- я ведь посвящен богу Балабию!
И показал савулке татуировку на своем плече. Савулка была страшно удивлена, но не столько татуировкой, сколько горбом, торчащим из спины Браза.
- Что это у тебя?- спросила она.
- Это мое проклятие! В детстве на меня упала огромная браба, так что я стал горбатым.
- Ну, твоему горю легко помочь,-сказала прекрасная савулка. Она выставила свои острые когти, надвинула поплотнее зеленый капюшон, и хастнула по горбу Браза синими близнами.Загорелась спина у Браза, стал он кричать и молиться своему богу Балабию, но савулка была неумолима. Сыпала она близнами на спину горбуна до тех пор, пока не сгорел горб начисто!
- Повезло тебе, свиндюшник! Если бы ты не был посвящен богу Балабию, мог бы и весь сгореть, да татуировка не дала.

Поднялся с земли в полный рост Горбатый Браз, да что я говорю, уже и не Горбатый, а просто Браз, да оказался такой карсутный, да фархавый! Любая девушка с радостью пойдет за него, совьет ему гнездо, и снесет целый десяток крупных, матово блестящих яиц.

- Спасибо тебе, прекрасная савулка! Если бы не ты, сгинул бы я в поисках счастья!
- Это тебе спасибо, что спас меня от страшного брака! Пойдем, я проведу тебя подземными ходами подальше от этого места.

Долго ли, коротко ли, а вышел Браз на волю вольную, раскинул руки, расправил свой широкий хвост, и порадовался солнцу, горящему в широкой и доброй груди бога света, Заркиса! Пришел он домой, сосватал себе крепкую, длиннохвостую девушку, и стал жить поживать, да добра наживать.
Тут и сказке конец, а кто слушал, молодец!

• ЖАНРЫ 360
• АВТОРЫ 261 402
• КНИГИ 602 864
• СЕРИИ 22 645
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 568 548

Вадим Алексеевич Чирков

Семеро с планеты Коламба

Утра были прекрасны. Сначала пел петух. Потом блеяла коза. А после козы раздавался человеческий голос:

— Пантелеева! — Это кричал художник Кубик. — Нинон! Ты готова?

— Дай собраться. Поспешай! — ворчливо отвечала Нинка. — Вот Торопа, так Торопа! И куда лететь сломя голову в такую рань?

— Рассвет же уйдет! — кричал Кубик. — Все краски коровы языком слижут! Давай быстрей!

— Мне бы твои заботы, — доносилось из-за забора, где Нинка чем-то копотливо занималась. — За краски он беспокоится. Этот рассвет уйдет, другой придет. Никуда твои краски не денутся.

Кубик не то смирялся, не то входил во вкус разговора. Он, догадывался Славик, усаживался на ступеньки крыльца.

— Но ведь каждый день неповторим! — бросал Нинке художник.

— Такое выдумаешь! — откликалась та. — Дней-то впереди хоть отбавляй. А одинаковые! Как платья в магазине. Еще надоедят. Мне вот уже надоели.

— Художникам их всегда не хватает!

— А ты в колхоз иди работать.

Нинка в разговоре в точности повторяла свою бабушку, словоохотливую Евдокимовну.

Кубик на крылечке ерзал, старенькое крыльцо под ним скрипело.

Тут, наверно, Нинка какое-то свое дело — обувание или одевание — заканчивала, потому что над обоими дворами раздавалось знакомое Евдокимовнино:

— Иисусе Христе! Чего расселся-то? Люди уже все дела посделали, а он сиднем сидит! — Так бабушка жучила, когда было надо, семилетнюю внучку, а сейчас Нинка повернула это оружие против Кубика. — Ой, господи! — наверняка всплескивала она руками. — Ну никакие слова его не берут! Неуж художники все такие?! Отвязывай козу, да пошли. Ящик-то, ящик свой не забудь!

Славик окончательно просыпался и садился в постели. Выглядывал в окно. Над забором, разделявшим два двора, плыла улыбающаяся лохматая голова художника Кубика. Перед ним открывалась калитка — это маленькая Нинка выводила его со двора. Она всегда шла впереди.

Нинка была первой знакомой Славика Борискина в Егоровке. Когда они с бабушкой подходили к дому с чемоданом и двумя сумками с колбасой, сыром, консервами и прочим, Нинка выбежала навстречу, будто ждала их появления. Взяла у бабушки сумку (другую за лямку помогал нести Славик) и потащила, держа на животе.

— Надо было мне взять горбок да и побежать на остановку-то, — проговорила она пыхтя. — Эку тяжелень сколь-знает-сколько перли.

— Что такое горбок? — спросил Славик у бабушки шепотом.

— Горбок? — Полина Андреевна раскраснелась и чемодан тащила еле-еле. — Дак ведь это коромысло. У нас его горбком называют. Слава те, господи, дошли-доехали!

Славик стал оглядываться. Он в деревне у бабушки гостил, но давно, с тех пор многое изменилось.

— Узнаешь? — спросила бабушка, заметив его взгляд. — С крылечка-то, помнишь, отступился да свалился? Реву было. И коровы боялся — у меня тогда корова жила. Она головой от мух махнет, а ты — в плач. Сам-то с коровью голову всего был.

— А где сейчас корова? — спросил Славик.

— Где? Нигде! Сил-то с ней возиться у меня уже нет. А уж какая хорошая была! Меня как сестру любила…

Нинку интересовали сумки.

— А это что, бабушка? — Она ткнула в кулек сверху.

— Это? Конфеты. Возьми, угостись, отведай городских сладостей.

Нинка искоса глянула на Славика и достала конфету. Развернула, нарядную обертку спрятала в кармашек платья, откусила.

— С орешками, — сказала она, — вку-усная!

За домом был длинный серый сарай, дверь висела на одной нижней петле, за сараем — огород, над которым сияло штук пять подсолнухов, за огородом — далеко — купа деревьев. Там, вспомнил Славик, бежала узенькая, с чистой водой и песчаными берегами речка.

Настроение до мысли о речке у Славика было, скажем честно, неважное. Дорога оказалась трудной: толкотня в электричке, душный и тряский автобус. Да и двор поразил его своей дряхлостью: крыльцо разъезжалось, сарай готов был развалиться. Но стоило ему вспомнить речку с прозрачной до дна водой, в которой шныряли туда-сюда рыбки, и песчаные ласковые берега, как сразу стало легче.

— А у нас художник живет, — неизвестно кому сказала девочка. Лизнула остаток конфеты, сунула в рот. — Фамилия смешная — Кубик. Бородатый, как поп! Мы с ним на итюды ходим. Я впереди иду, он за мной, а за ним коза Манька.

— Из города художник, — добавила бабушка, заметив, что внук погрустнел, оглядывая двор, — тоже консервы ест. А дом-то мой, — с казала она чуть с обидой, — хоть и старый, зато теплый, как валенок. Он и разговаривать за сто лет научился: скрип да скрип, не унывай, мол, хозяйка, мы еще поживем.

— А почему коза за ним, а не за тобой? — впервые обратился Славик к девчонке.

— Дак ведь коза-то не моя, его! — Нинка наконец проглотила конфету. — Он ее на веревке тащит!

— Чья коза? — не поверил Славик.

— Художника, кого же еще!

Бабушка взялась за сумку, поклажу внесли в дом. Полина Андреевна начала готовить обед, а Славику и Нинке было предложено выйти во двор.

— А пацаны тут есть? — спросил Славик, все еще прямо на Нинку не глядя.

— Есть, да все такие противные. Фулюганят, у тети Лиды цыпленка украли и на костре испекли. Дерутся, ты с ними не дружись, они тебя дразнить будут.

— Ну… — замялась Нинка. — У тебя других штанов нет?

— Ну… — снова протянула Нинка. — Ты очень уж… расфуфыренный. Они тебя знаешь как прозовут?

— Лимонадный Джо! Одного такого уже прозвали.

Здесь нужно объяснить, почему Славик оказался в деревне в новеньких джинсах. В этот же день, когда он сошел с автобуса в Егоровке, его родители сели на самолет, взявший курс на Японию. Они отправлялись туда на две недели, в турпоездку. Ах так, говорил разобиженный Славик своим родителям, вы, значит, в Японию, а я в деревню? Тогда подавайте мне джинсы! Да, да! Вам — Япония, мне — обновка…

— Есть у меня другие брюки, — растерянно сказал Славик. — А они сами во что одеваются?

— Ничего я не думаю! — возмутился Славик. — У меня каникулы, я к бабушке приехал!

— Играть-то тебе все равно с кем-то надо будет, — рассудительно, по-взрослому даже, произнесла Нинка, — вот ты и переоденься.

— А если я не хочу? А если я так привык?

Настроение у Славика опять испортилось. Да так, что захотелось и заплакать, и уехать домой. Но дома никого не было, папа с мамой летели сейчас где-то над Уралом.

До него только сейчас дошло, какую свинью подложили ему родители, отправив в деревню. Что он будет здесь делать? Слушать бабкины разговоры да скрип избы? Они будут расхаживать по Японии, осматривать храмы, таращиться на знаменитую гору Фудзи, фотографировать направо и налево, а здесь на улицу выйти и то нельзя — назовут Лимонадным Джо! Ну и пусть. Ни разу он не наденет старые брюки, а специально будет ходить в новых. И ни с кем не заговорит. Нужны они ему! В догонялки на деревьях играют. Как обезьяны! Борются на траве! И игры у них наверняка прошлого века. Примитив! Да он и слова никому из них не ответит. Подумаешь, две недели! Он может хоть год молчать. И домой вернется, ничего не будет рассказывать, и слушать ничего об их дурацкой Японии не станет.

Быстро идёт время. Горбатый мальчик растёт. На улице над ним смеются, дети гонят его прочь, не позволяя участвовать в своих играх.

– Горбун, урод, сын чокнутой потаскухи, – звучит ему вслед.

Маленький горбун тяжело переживает насмешки.

– Мама, почему я не такой как все? – спрашивает он у матери.

Она чудесным образом изменилось, теперь лицо её, хотя по-прежнему кажется неземным, стало словно мудрее, только, как и её собственная мать, улыбается она теперь не так, как в юности, а очень горько, словно на улыбку накинули вуаль печали.

– Нет ничего хуже, чем быть таким как все, – отвечает она. – Если ты во всём такой, как все, то ты просто никто.

– Лучше бы я был никем, чем уродом, – сокрушается горбатый мальчик.

– Ты не урод, – возражает мать. – Ты прекрасен. Ты умный и способный, ты сам научился читать. И у тебя чистая и добрая душа.

– Но никому нет дела до моей души! Все видят только мой горб.

Мать обнимает сына и усаживает его рядом с собой на усыпанный перьями пол старой голубятни.

– Слушай, я расскажу тебе кое-что, чего ты не знаешь. Это не горб. Это крылья. Крылья ангела, которые прорастают внутри тебя. Это действительно очень больно. Презрение людей тоже причиняет боль, но и это ещё не настоящая боль. Когда тебе станет по-настоящему больно, твои крылья распахнутся и красотой затмят всё на свете. Ты будешь самым прекрасным!

– Но это произойдёт ещё не скоро, – вздыхает мальчик. – А как же мне быть сейчас?

– Мечтай, – отвечает мать. – Смотри в небо и мечтай. Как бы тебе ни было плохо, ты можешь всего лишь взглянуть на небо и понять, что жизнь всё-таки прекрасна. Наши мечты улетают в небо, как птицы и ангелы. Создатель не дал человеку крыльев, но лучшим из людей он подарил душу, способную летать. Ты – лучший из людей, у тебя именно такая душа.

Но мальчик ещё слишком мал, чтобы понимать – о самом сокровенном никогда нельзя рассказывать другим. Они обязательно используют это против тебя и причинят невыносимую боль.

Мальчик идёт в школу, и там дети тоже издеваются над его горбом.

– Это не горб, – обиженно кричит он. – Это крылья ангела! Так сказала моя мама.

Дети показывают на него пальцами и катаются со смеху.

– Мальчик, твоя мама не в себе, – говорит учитель. – Ангелов не бывает, это только сказки. Твой горб – это болезнь, тебе надо показаться врачу. А сейчас все рассаживаемся. Сегодняшняя тема урока – сказки. У вас есть любимые сказки?

– Сказка про хитрую жабу и её сына! – поднимает руку другой мальчик, и его учитель вызывает к доске и гладит по голове.

После урока к горбуну подходит самая красивая девочка в классе.

– Я хочу послушать сказку про ангела, – говорит она. – Расскажи мне её, пожалуйста.

– Хорошо, – охотно соглашается горбун. – Я расскажу её тебе после школы.

Горбатый мальчик и самая красивая девочка идут домой вместе. Мальчик рассказывает сказку об ангеле так хорошо, будто читает по книге. Девочка слушает, по её щекам текут слёзы.

– Какая чудесная сказка! – говорит она. – А ты знаешь ещё какие-нибудь сказки? Такие же хорошие?

– Да, – отвечает мальчик. – Я знаю всю книгу сказок Андерсена наизусть. Ведь это единственная книга, которая у меня есть. Я нашёл её на улице. Думаю, кто-то потерял её. Наверное, нужно было отнести книгу в полицию, как всегда надо делать с потерянными вещами. Я так и собирался, но решил, что не случится ничего страшного, если я сначала прочту книгу. Но когда прочёл, то понял, что уже не смогу с ней расстаться. Хотя мне и немного стыдно, ведь получается, что я взял чужую вещь без разрешения…

– Какой ты смешной! – улыбается девочка. – Было бы из-за чего переживать! Не из-за чего!

– Но как же не из-за чего! – возражает мальчик. – Ведь эту книгу, наверное, потерял какой-то другой ребёнок, и ему очень грустно и жалко любимых сказок. Может быть, он даже плачет.

– Да ладно! – машет рукой девочка. – Ничего ему не грустно! Наверняка родители уже купили ему взамен другую книгу.

– Ты думаешь? – лицо горбуна проясняется.

– Ну, конечно! – уверяет девочка. – Мои папа и мама всегда так делают, когда я что-то теряю или порчу. А теперь расскажи мне ещё какую-нибудь сказку из твоей книги!

Горбун и девочка начинают дружить. Каждый день они ходят домой из школы вместе и разговаривают обо всём на свете. Мальчик рассказывает девочке сказки Андерсена. А ещё он рассказывает ей свои мечты и фантазии – сочинённые им самим истории о птицах и ангелах, которые получаются даже лучше и красивее сказок.

Но другие дети в школе замечают их дружбу и смеются над девочкой.

– Хи-хи-хи! Невеста урода! – дразнятся подруги. – Вот вырастешь, выйдешь за него замуж, все тоже будут звать тебя Горбуньей!

Девочка убегает в слезах. А после уроков заявляет мальчику:

– Ты урод, над тобой все смеются! Я не буду больше с тобой дружить!

Мальчик молча разворачивается и уходит домой один. Ему очень тяжело, но он не рассказывает о своём горе никому, даже маме – он уже учится справляться со своей болью сам. Проходит день, второй, третий. А на четвёртый, возвращаясь домой, мальчик видит, что самая красивая девочка ждёт его, спрятавшись за углом. Девочка выходит, оглядывается вокруг – нет ли кого поблизости? – и говорит ему:

– Знаешь, я иногда буду приходить к тебе. Только когда никто не видит. А сейчас снова расскажи мне об ангелах!

Время летит быстро, быстрее, чем самая проворная птица в небе. Мальчик подрастает и становится юношей. Он давно уже не ходит в школу. Он много работает и, несмотря на горб, берётся за любую работу, чтобы прокормить себя и мать. Они по-прежнему впроголодь живут на голубятне и ходят в лохмотьях с чужого плеча, но, по крайней мере, матери больше не надо просить милостыню на главной площади и терпеть насмешки и унижения.

Самая красивая девочка в классе тоже подрастает и становится девушкой. Она прекрасна и похожа на ангела – во всяком случае, так кажется горбуну. Девушка по-своему привязана к нему, но стесняется этого и разговаривает с юношей, только когда поблизости никого нет. Если она встречает его, когда идёт с родными или с подругами, то всегда проходит мимо.

Бывший сын мэра пошёл по стопам отца и тоже стал городским главой. И теперь уже сыном мэра все называют не его, а его сына – почти ровесника горбуна. Нынешний сын мэра лицом очень похож на своего сводного брата, но он совершенно здоров, высок, строен и, конечно же, дорого и красиво одет.

Мать мальчика незаметно словно угасает. Кажется, что кто-то подкручивает фитиль её жизни. С каждым днём она становится всё незаметнее и тоньше, всё слабее и печальнее. Однажды она засыпает вечером, а утром просто не просыпается. Перепуганный юноша бежит за врачом, тот поддаётся на уговоры и идёт с ним, хотя и знает, что ему не заплатят. Долг врача помогать любому: доброму и злому, счастливому и несчастному. Врачу неважно, что говорят другие люди о его пациенте.

– Вы живёте здесь? – ахает врач, оказываясь на голубятне. – Какой ужас! Грязь, антисанитария, птицы, которые могут принести любую заразу… Странно, что вы с матерью вообще как-то протянули до сегодняшнего дня.

– Доктор, маме ещё можно помочь? – волнуясь, спрашивает юноша.

– Нет, – качает головой врач. – Она уже никогда не проснётся. В её горле было вот это маленькое пёрышко. Видимо, твоя мама случайно вдохнула его во сне. Пёрышко не дало ей дышать, и она умерла. Но это была лёгкая смерть, быстрая и без мучений. И поверь: так для твоей мамы гораздо лучше.

Сын хоронит мать на краю кладбища, рядом с могилой своей бабушки. А девушка, в которую он влюблён, как раз в это время соглашается поехать кататься с сыном мэра. Проезжая, кабриолет обдает грязью замершего на обочине горбатого парня с иконописным лицом, который возвращается с похорон матери. На его ботинке прилепилось крохотное птичье перышко. Горбун провожает кабриолет взглядом и видит в нём свою любимую.

– Смотри, – говорит сын мэра, указывая на горбуна. – Как этот урод на нас уставился! В городе говорят, что у тебя с ним шуры-муры…

– Что ты, что ты! – отпирается девушка. – Ну, сам подумай, как такое может быть: я и какой-то горбун! Да, он влюблён в меня, в меня многие влюблены, и мне его немножко жаль, самую капельку, но ничего больше!

– Ишь, какая ты добрая! – хохочет сын мэра. – Прямо ангел.

Горбун ждёт свою возлюбленную у её дома. Уже поздно, солнце давно село, на улице темно, светятся окна и фонари, а девушки всё нет. Но вот она, наконец, возвращается – оживлённая, весёлая, румяная. От неё пахнет дорогими духами и вином.

– Я боюсь за тебя, – волнуясь, говорит юноша. – Зачем ты связалась с сыном мэра? Он плохой человек, как и все в его семье. Он не даст тебе ничего, кроме горя и страданий.

В давние -давние времена, когда бог света Заркис только -только открыл свое сердце людям, жил на земле один человек. Был он коренным чохом, то есть и отец его был чохом, и мать чохиней. .С самого детства, в компании с такими же, как и он, чохатами, он бурдобил курваты, и по ночам малезил брабы. Все бы ничего, но однажды, не справившись с тяжелой брабой, мальчик поскользнулся, упал, и неошкуренная браба навалилась на него, повредив ему спину. Долго лечили его чоховские лекари, но, вопреки их усилиям, мальчик остался горбатым на всю жизнь.

Получил он прозвище Горбатый Браз, потому что именем Браз он был посвящен богу Балабию. Так и вырос он, с завистью поглядывая на своих сверстников, имевших прямые спины и карсутный вид.

Фаркотные девушки, важно промкариваясь мимо него, делали вид что его не существует на белом свете, что несказанно его варкузило.

И решил Горбатый Браз уйти из селения, поискать свое счастье. Бартузия большая, много в ней и сел и городов. Неужели не найдется в мурной стране колпик счастья для него, Браза, посвященного богу Балабию?

Надел он свой колтуз( да, тогда чохи еще носили колтузы и бряки ), прихватил горстку спелой фантии, чтобы в пути не скучно было, взял острый-преострый крек, и отправился в путь.

Долго ли, коротко бродил он по свету, только как-то заночевал он в калгасном овраге. Запалил Браз колпичный костерок, пристроил на него закоптелый фрик, и, налив в него воды, собрался попить маржу, на сон грядущий. Вдруг послышался топот, крики, дикий визг, и откуда-то сверху, в овраг свалились, бешено сражаясь, молодая савулка и дикий брак.Разъяренный брак свилко могал каскудами, но савулка не сдавалась, хотя сил у нее уже не было.

Схватил Горбатый Браз свой острый-преострый крек, приставил его к голове брака, и таркнул. Свалился барк замертво, а прекрасная савулка , охая и постанывая, поднялась с земли и протянула лапу своему спасителю.

- Кто ты, мой герой?- спросила она.- Как ты попал в эти молурные места? Разве ты не знаешь, что это царство браков, которые не пропускают ни одного свиндинга, проходящего по лесу?
- Я и не знал ничего такого. Я мирный чох, путешествующий в поисках счастья.
- Чох? Где это? Я никогда не слышала.Расскажи.
- Мы, чохи, живем в Бартузии. Это страна широких полей и зеленых лесов. Мы барвасим калмы и рубим брабы, наши женщины мулвят шерсть степных влаков и вяжут теплые сляки. Холодной зимой мы все собираемся в просторный карбин и укладываемся спать до весны. И когда бог мрака Халлбай покинет землю, уступив место своему брату Заркису, только тогда мы просыпаемся, и принимаемся за дела.
- Хорошо вам,-воскликнула прекрасная савулка. - А мы, в нашей подземной Савулии, не почитаем бога Заркиса, а только приносим жертвы богу Балабию.
- О!-воскликнул Браз,- я ведь посвящен богу Балабию!
И показал савулке татуировку на своем плече. Савулка была страшно удивлена, но не столько татуировкой, сколько горбом, торчащим из спины Браза.
- Что это у тебя?- спросила она.
- Это мое проклятие! В детстве на меня упала огромная браба, так что я стал горбатым.
- Ну, твоему горю легко помочь,-сказала прекрасная савулка. Она выставила свои острые когти, надвинула поплотнее зеленый капюшон, и хастнула по горбу Браза синими близнами.Загорелась спина у Браза, стал он кричать и молиться своему богу Балабию, но савулка была неумолима. Сыпала она близнами на спину горбуна до тех пор, пока не сгорел горб начисто!
- Повезло тебе, свиндюшник! Если бы ты не был посвящен богу Балабию, мог бы и весь сгореть, да татуировка не дала.

Поднялся с земли в полный рост Горбатый Браз, да что я говорю, уже и не Горбатый, а просто Браз, да оказался такой карсутный, да фархавый! Любая девушка с радостью пойдет за него, совьет ему гнездо, и снесет целый десяток крупных, матово блестящих яиц.

- Спасибо тебе, прекрасная савулка! Если бы не ты, сгинул бы я в поисках счастья!
- Это тебе спасибо, что спас меня от страшного брака! Пойдем, я проведу тебя подземными ходами подальше от этого места.

Долго ли, коротко ли, а вышел Браз на волю вольную, раскинул руки, расправил свой широкий хвост, и порадовался солнцу, горящему в широкой и доброй груди бога света, Заркиса! Пришел он домой, сосватал себе крепкую, длиннохвостую девушку, и стал жить поживать, да добра наживать.
Тут и сказке конец, а кто слушал, молодец!

Волшебный мир старой немецкой сказки

• Главная
• КАРТА САЙТА
• Эпос Мифы
• Баллады
• Народ.Сказки и Легенды
• Сказки Шварцвальда
• Легенды Баден-Бадена
• Легенды Гарца
• Сказки Кенигсберга
• Легенды Рейна
• Писатели 18-19вв.
• Писатели 19-20вв.
• По следам немецких сказок и легенд
• Мифические (сказочные) образы
• Стихи в блоге
• Мелодии в блоге
• Сказки народов мира

Однажды вечером, после тяжелого рабочего дня, пошел он как обычно в коровник, чтобы проведать свою коровку и задать ей сена. И внезапно охватило его странное ощущение чужого присутствия. Показалось ему, что в коровнике он не один. Правда, осмотревшись, никого не увидел, однако необычное чувство не покидало его, и он, озираясь по сторонам, ушел из коровника быстрее, чем обычно.

В следующий вечер, когда крестьянин подбрасывал сено в ясли, ощущение, что кто-то наблюдает за ним, пришло вновь. И на этот раз человек быстро покинул коровник и вернулся в свое безопасное жилище. Но когда следующим вечером он, испытывая невольный страх, замедлил шаги перед дверью хлева, то вдруг подумал, что страх этот оскорбителен, поскольку это был его собственный коровник и не след ему бояться входить в него. Итак, он открыл дверь и занялся своими обычными делами.


А когда на него снова накатило чувство чужого присутствия, крестьянин громко спросил твердым голосом, кто тут и что хочет. И глядь-ка, - за спиной он услышал нерешительное покашливание /1/.

Тогда человек обернулся, и увидел сидящего на стоге сена маленького горбатого человечка ростом с двухлетнего ребенка. Человечек был одет в изношенное платье с многочисленными заплатами, у него было морщинистое личико, а на голове ветхая шляпа с широкими полями. Он сидел, скрестив ножки и смущенно улыбаясь крестьянину. Затем он стянул с головы шляпу, под которой оказались свалявшиеся седые волосы, и приветливо пожелал крестьянину доброго вечера.

Человек рассмеялся, так как весь страх его пропал, хоть и было ясно, что его неожиданный посетитель принадлежал к существам из другого мира. Он спросил гномика, кто он и что может для него сделать. Человечек сразу же посерьезнел и ответил, что вот уже много столетий он заколдован. Однако сейчас наступило время, когда ему можно освободиться. И помочь ему может один-единственный человек на всем белом свете, а именно этот крестьянин. Так говорят звезды, и он просит за себя.

Слова маленького гномика опечалили добросердечного крестьянина, и он с готовностью согласился сделать все, что требуется. Человечек обрадованно хлопнул в ладоши и сказал, что дело не такое уж и сложное.

В ближайшее полнолуние надо отправиться в лес. Там на поляне будет сидеть пудель с горящими глазами. Его надо будет прогнать. И если это удастся сделать, то на том самом месте, где сидел пудель, отыщется сундук золота, который по праву будет принадлежать крестьянину.

Когда человек с сомнением посмотрел на маленького гномика, тот заверил его, что вовсе не обязательно прогонять собаку в одиночку. Можно взять с собой двух друзей. Тогда крестьянин решил, что дело совсем нетрудное, кроме того сундук, набитый золотом, тоже был весомым аргументом. Да к тому же, если бы затея удалась, золото он охотно разделил бы на троих.

Итак, он пообещал гному, что поможет ему. Маленький человечек от радости подпрыгнул и подбросил шляпу в воздух. Затем он объяснил крестьянину, как пройти на нужную поляну в лесу, и исчез из глаз.

На следующее утро крестьянин заручился поддержкой двух своих самых верных друзей, которые охотно согласились составить ему компанию в ночной прогулке в лес, хоть и не очень поверили в историю про человечка и сундук с золотом.

И вот наступила полночь следующего дня. В серебряном свете полной луны три тощие фигуры с фонарем в руках покинули деревню и отправились в поход. Все трое храбрились, посмеивались и подталкивали друг друга кулаками в бок, считая все предприятие отличным приключением.

Однако чем ближе они подходили к указанному месту, тем беспокойнее становилось на душе у крестьянина. Он в отличие от своих беспечных приятелей заметил, что ночь была неестественно тихой. Ни одного звука, кроме тихих смешков его спутников, слышно не было, как будто сама природа затаила дыхание. Тем временем луна спряталась за облаками, и в неярком свете фонаря путники с трудом различали тропинку.

Внезапно замолкли и приятели, поскольку в темноте вдруг раздался странный звук, - тихий жуткий вой, который внезапно начался и так же внезапно умолк. А затем в некотором отдалении возникло сияние, как от пламени.

Никто из мужчин не хотел отставать друг от друга, поэтому все втроем, держась кучно, направились на свет. Оставшаяся дорога много времени не заняла, - и вот уже все трое стояли на опушке посредине густого темного леса. Однако ночь необычайно ярко освещалась неким созданием, казалось бы вышедшим прямиком из ада.

Мужчины, остолбенев от изумления, уставились на животное, сидевшее прямо перед ними на земле. Собака громадных размеров, примерно с молодого быка, с длинной пылающей пламенем шерстью, выла на луну страшным воем. Она была как бы окутана огненным дымом, однако казалось, что пламя не причиняло ей никакого вреда. Когда дьявольское отродье шевелилось, от него во все стороны летели искры.

И вот пудель уставил свои кошмарные кровавые глаза на оцепеневших крестьян. Как уголья, горели огромные зрачки в ужасной голове. Затем дьявольская собака приподнялась в дожде из искр и залаяла. Лай звучал так, как будто раздавался из самой глубокой бездны на земле.

У бедных крестьян испарилась последняя капля смелости, и с криками ужаса они пустились наутек. Фонарь они потеряли еще тогда, когда едва увидели пуделя, и оставшийся путь теперь проделывали в темноте, уносясь громадными прыжками.

Несколько раз они падали друг на друга, поднимались снова, и снова неслись без оглядки, вон из проклятого леса. Затем по полю и до деревни, куда они добежали почти без сил, теряя сознание.

Сам крестьянин, с трудом переводя дух, добрался наконец до своего дома и прислонился к стене коровника, чтобы немного успокоить бешено стучащее сердце. Страх поразил все его члены, и он всхлипывал и кашлял без удержу.

Через некоторое время он смог восстановить дыхание и, когда направился в избу, перед ним появился горбатый человечек. Он держал свою шляпу в руках и горько плакал. Гномик выглядел таким несчастным, что человеку стало его очень жаль и он попросил прощения за свою промашку. Однако гном ответил, что, несмотря на это, крестьянин все-таки проявил мужество. Но возможность освободиться от колдовства для человечка на сей раз упущена.

Следующее время придет тогда, когда первая вишневая косточка в этом году упадет на землю, из нее появится росток, который вырастет в большое сильное дерево. Дерево должно состариться, и тогда из его древесины надо будет вырезать колыбель. И только ребенок, который будет положен в эту колыбельку, сможет спасти человечка, да и то только когда достигнет зрелого возраста.

Сказав это, человечек поднял руку в знак прощания и исчез.

Вот история о горбатом человечке, как ее рассказывают в Шварцвальде /2/.