Женщины без ног бедра ампутация

Александра Ивановна – опытный доктор-онколог, работает у нас в Городском онкологическом диспансере свыше десяти лет, много оперировала, но в связи с ухудшением здоровья попросила перевести ее в поликлинику, на прием.

Сегодня она по телефону попросила меня провести консилиум по поводу одной молодой пациентки. Сразу после операции, не успев попить кофе, я отправился в поликлинику, в кабинет доктора Лавриненко.

Александра Ивановна вкратце доложила историю больной. Фамилия Иконникова, двадцати лет, студентка третьего курса архитектурного факультета Южно-Уральского Госуниверситета. Диагноз: Гигантская мягкотканная опухоль верхней трети левого бедра. Гистологическое исследование ткани опухоли – фибросаркома (стекла уже консультированы гистологами ОКБ № 1).

На рентгеновских снимках отмечается утолщение и разрушение коркового слоя левой бедренной кости. На томограммах легких метастазов не выявлено.

Что в такой ситуации делать – понятно. Требуется высокая ампутация левого бедра, возможно даже, экзартикуляция по тазобедренному суставу.

Но как об этом сказать молодой пациентке? Как сообщить этому молодому, полному жизненных сил, красивому чуду в коридоре о жестокой необходимости? Я понял, почему меня вытащили на консилиум. Сама Александра Ивановна была не в силах беседовать с этой больной.

- Приглашайте больную, - попросил я медсестру кабинета.

- Разрешите, я сама ее приглашу, - вдруг вызвалась Александра Ивановна, и добавила: - Можно, я пока посижу в регистратуре?

В глазах опытного доктора мне почудились слезы…

- Лучше я сам ее приглашу в кабинет, - принял я окончательное решение. – А Вы, Александра Ивановна, пройдите к врачу-гинекологу, попейте чаю, дождитесь меня. Больной может потребоваться консультация гинеколога.

Жалко, что я не верю в Бога. Может тогда бы я смог хотя бы спросить Всевышнего, зачем он насылает беды и несчастья на юные безгрешные души.

- Ну, девушки, кто из вас на прием, заходите, - обратился я к двум воробышкам, сидящим у дверей кабинета. Одна из девушек обнимала другую, как будто нашептывая что-то ей на ухо.

- Можно, мы вместе зайдем, - робко попросила одна из них. – Мы родные сестры-близнецы.

- Близнецы? Тогда, конечно, можно, - шутливо согласился я.

- Проходите, - открывая дверь кабинета, пригласил я.

Девушки были удивительно похожи друг на друга. Одинаковые прически, кофточки. Только на одной были джинсы, а вторая была облачена в широкую юбку. Девушка в юбке слегка хромала на левую ногу.

- Как Вас зовут? – обратился я к девушке в юбке. Я догадался, что именно она и является нашей будущей пациенткой.

- Меня зовут Анжела, - я чуть не вздрогнул: Ангел! – а мою сестру зовут Нателла, - милым голоском поведало это создание.

- Вы, наверное, и учитесь вместе в университете? - поинтересовался я. Подумалось почему-то об их полном подобии во всем.

Ответила Нателла: - Я не умею рисовать, поэтому поступила на факультет психологии. Буду клиническим психологом.

- А почему с вами в больницу не пришла мама? – глуповато, кажется, спросил я девушек. – Вы уже такие взрослые?

Снова заговорила Нателла: - Наша мама умерла два года назад. У нее был рак молочной железы. Она получала лечение в областном онкодиспансере в течение пяти лет. Мы живем с тетей Верой, сестрой мамы.

Спросить про отца я уже не решился …

Пока Анжела раздевалась для осмотра, я изучал рентгеновские снимки.
Участок разрушения кости находился в средней трети бедренной кости, относительно здоровый участок был в длину не более 20 см.

С учетом отступа от пораженного края 3-5 см, длина фрагмента бедренной кости для дальнейшего протезирования была недостаточной.

Голосок Анжелы из-за ширмы, где стояла кушетка, сообщил о ее готовности к медицинскому осмотру.

Левое бедро было увеличено в размерах за счет плотной, несмещаемой опухоли до 20 см диаметром, располагающейся на переднее-наружной поверхности. Верхняя граница опухоли почти доходила до паховой складки.

- Я уже три месяца не могу носить никакие джинсы, - прошептала несчастная девушка.

Другой патологии внешний осмотр не выявил. Паховые лимфатические узлы не были увеличены. Пульсация на периферических сосудах левой стопы отчетливая. Кожа над опухолевым инфильтратом не изменена.

Все эти детали осмотра уже складывались в предполагаемый объем и методику операции.

Тип операции оставался единственным – АМПУТАЦИЯ левого бедра в верхней трети.

Мне было хорошо известно, что ампутации конечностей вынужденно делают сосудистые хирурги (при нарушениях артериального кровообращения), онкологи, специалисты отделений хирургической инфекции (при газовых флегмонах и гангренах), а также травматологи.

Известно мне было и критическое отношение ортопедов-травматологов к таким операциям.

Запомнились его слова о том, что больные, перенесшие ампутации конечностей в других лечебных учреждениях, зачастую оперируются повторно ортопедами для исправления ПОРОЧНОЙ КУЛЬТИ.

Размышляя о деталях предстоящей ампутации бедра у молодой, красивой девушки, я вспомнил о врачах ортопедах-травматологах, и твердо решил пригласить их для участия в этой операции.

Пока я размышлял о том, как в подобной ситуации объяснить СЛИШКОМ молоденькой пациентке о необходимости ужасной операции – ампутации бедра, она выпорхнула из-за ширмы и уселась на стул напротив меня. К ней пододвинулась ее сестра-близняшка. Они смотрели на меня в две пары одинаковых глаз с одинаковым страхом.

- Скажите, Борис Александрович, ногу СОХРАНИТЬ можно? – прошептала Анжела. Нателла прижала обе ладони к пылающим щекам, через секунду такое же движение повторила ее сестра.

Я проклинал свою чувствительность, злился на молодость больной, ненавидел онкологию, страдал от жалости к девушке и холодел от ужаса, что эту операцию придется делать мне…

От моего ответа зависела судьба этой пациентки. Я опасался, что она вот-вот встанет и убежит от нас навсегда, примет решение отказаться от операции и предпочтет умереть, но остаться такой, какой ее создала природа.

- Мы будем ОЧЕНЬ стараться, Анжела, - наконец, нашел я спасительную фразу. – Правда, мы не боги, иногда нам удается не все…

- Мы будем молиться за Вас, - последовал неожиданный ответ сестер Иконниковых.

- - -
В ожидании приглашения в операционную мы с начмедом, Валерием Николаевичем Гамзой и сосудистым хирургом Зотовым Сергеем Петровичем беседовали в моем кабинете с врачом-травматологом, кандидатом медицинских наук Полляком Леонидом Наумовичем.

Он работал к тому времени заведующим травматологическим отделением областной больницы и был сыном знаменитого в Челябинске ортопеда-травматолога Полляка Наума Абрамовича.

Долгое время Наум Абрамович Полляк был главным травматологом Челябинска, самым авторитетным врачом в своей области, автором многих новых методик лечения ортопедических заболеваний. Он же создал первую в области лабораторию по заготовке аллотрансплантатов (фрагментов костей, сухожилий, суставов для пересадки) методом глубокой заморозки.

Тема беседы – способы удлинения культи бедренной кости. Леонид Наумович предложил использовать в качестве донорской зоны пяточно-подошвенный комплекс удаляемой конечности для создания культи не только большей длины, но и обладающей хорошей опороспособностью.

Важный и сложный этап операции – формирование сосудистых анастомозов для приживления пересаживаемого подошвенного комплекса. Этот этап был приглашен выполнять Зотов.

Начальный этап планируемой операции обеспечивал я – четыре чашки крепкого кофе с пенкой…

Первыми помылись на операцию мы с Валерием Николаевичем. По рекомендации ортопеда, рассечение кожи было произведено вдоль внутреннего и наружного краев бедра, выше и ниже пальпируемой опухоли. Произведена мобилизация (высвобождение) опухоли мягких тканей до уровня бедренной кости.

Бедренная кость была пересечена с помощью стальной струны с нанесенными частичками технических алмазов (принес с собой доктор Полляк). Бедренные сосуды (артерии и вены) были временно лигированы мягкими сосудистыми жомами – стенки сосудов должны были быть готовы для сшивания с сосудистой ножкой донорской зоны.

Ампутированная конечность была отсечена и перемещена на соседний стерильный столик.

На этом этапе операции к нам присоединился травматолог. Он выкроил кожно-подкожно-костный фрагмент стопы с выделением крупных сосудов – артерии и вены стопы.

Место за операционным столом занял сосудистый хирург. Он кропотливо сшил сосуды стопы для обеспечения кровообращения в донорском лоскуте.

Травматологу осталось только фиксировать стальными спицами фрагмент стопы к культе бедренной кости. Мягкие ткани были тщательно ушиты рассасывающимся шовным материалом.

Немало времени было уделено формированию внутрикожного (косметического!) шва кожных лоскутов. Значение состояния этих швов определяло протезопригодность культи бедра: грубые швы неизбежно привели бы к потертостям и болезненности при использовании ножного протеза.

Длина культи левого бедра ПОЧТИ достигала уровня правого коленного сустава.

Я тут же отправил заведующего реанимацией выяснить, в чем дело. Что произошло в дальнейшем, он рассказал нам, едва переводя дыхание…

При входе заведующего в отделение ему навстречу вышла больная в медицинском костюме. Анестезиолог сам вчера давал наркоз молодой пациентке с саркомой бедра, и поэтому хорошо запомнил ее лицо.

Легкой походкой больная приблизилась к Анатолию Петровичу и поздоровалась.

- Ваша фамилия Иконникова? – спросил ошарашенный врач.

- Да, Иконникова, - последовал честный ответ молодой девушки.

- Но как же … Вы же вчера только прооперированы … - с изумлением глядя на ее ОБЕ здоровые ноги, пролепетал доктор.

- Я сестра-близнец Анжелы, - сообразив, что напугало врача, поспешно стала объяснять девушка. – Я пришла в палату поухаживать за сестрой. Мы с ней очень похожи друг на друга …

Молодость берет свое. Самочувствие Анжелы стремительно улучшалось. Трансплантат на перевязках выглядел хорошо. Не было отека культи. Болевой синдром был не выражен.

С третьего дня после операции Анжела освоила финское кресло-каталку, в числе прочего оборудования приобретенное при открытии горонкоцентра.

Я поручил заведующей нашей аптекой Наталье Даниловне выписать на больницу счет на костыли. Анжела с помощью сестры начала учиться ходить уже через пять дней.

При выписке больной Иконниковой я распорядился доставить ее домой на нашем большом санитарном Форде-Транзит. По согласованию с бухгалтерией мы отправили вместе с ней удобное финское кресло-каталку.

Мы сделали все, что могли. О дальнейшей судьбе Анжелы Иконниковой остается только молиться …

МОЛИТВА СВЯТОМУ ВЕЛИКОМУЧЕНИКУ И ЦЕЛИТЕЛЮ ПАНТЕЛЕЙМОНУ О БОЛЬНЫХ. ОБ ИЗЛЕЧЕНИИ БОЛЕЗНИ. О ЗДОРОВЬЕ.

О, великий угодниче Христов, страстотерпче и врачу многомилостивый Пантелеймоне! Умилосердися надо мною, грешным рабом, услыши стенание и вопль мой, умилостиви небеснаго, верховнаго Врача душ и телес наших, Христа Бога нашего, да дарует ми исцеление от недуга, мя гнетущаго.

Приими недостойное моление грешнейшаго паче всех чело-век. Посети мя благодатным посещением. Не возгнушайся греховных язв моих, помажи их елеем милости твоея и исцели мя; да здрав сый душею и телом, остаток дней моих, благодатию Божиею, возмогу провести в покаянии и угождении Богу и сподоблюся восприяти благий конец жития моего.

Ей, угодниче Божий! Умоли Христа Бога, да предстательством твоим дарует здравие телу моему и спасение души моей.

Стелла Андриюк — мать двоих детей и очень сильная девушка. Она попала в страшную аварию, после которой ампутировали обе ноги ниже колен. 55 процентов ее тела было в тяжелых ожогах

Врачи разводили руками. В такой ситуации сложно было даже сказать, сможет ли она выжить. Несмотря на огромное количество трудностей, Стелла встала…

Однако судьба неумолима. Она потеряла любимого отца, который был ее поддержкой во всем. И сегодня ей угрожает другая опасность.

25 июля. Лето. Жара. Поздний вечер. Мы с друзьями веселились в одной из кафешек города. После отправились по домам, нас развозил общий друг. Уже остались только мы втроем: я, водитель и еще один друг. Окна открыты. Ветер в лицо. Вдруг страшный удар…
Оказалось, что кто-то нас подрезал, а водитель не справился с управлением и врезался в столб. Машина вспыхнула, будто облитая бензином. Медлить было нельзя, один из проходящих мимо людей бросился к машине и стал вытаскивать пассажиров. К сожалению, одного из нас троих спасти не удалось… Машина взорвалась, его вытащить не успели.

В тот вечер на мне были надеты летние босоножки. Как только меня вытащили, я своими руками их сняла. Даже позвонила отцу, сказала, что со мной все нормально. А больше уже ничего не помню… Не понимаю, откуда у меня тогда хватило на это сил.

Когда меня привезли в больницу, отец ринулся ко мне. Он был врачом и хотел убедиться лишь в том, что я дышу… Это я узнала уже спустя много времени. Врачи боролись за мою жизнь очень долго, но никто не давал гарантий, что я выживу. Мне провели несколько десятков операций, в том числе и ампутацию ног.

Как я узнала об этом? Сложно вспоминать эти ощущения. Я лежала в больничной палате на сетчатой кровати без матраса, лишь с одной простыней. Каждое движение приносило нестерпимую боль.

На ногах было некое сооружение в виде столика, а ноги укрыты простыней. Мне запретили снимать ее. Я заметила странное отношение персонала и близких ко мне. Были и непонятные ощущения в ногах. Как-то не выдержав, после визита медсестры, с большим трудом я отдернула эту злосчастную простынь. Вместо ступней моих ног я увидела… С тех пор для меня началась другая жизнь.

После выписки домой врачи не давали никаких гарантий. Даже на то, что я смогу спокойно без боли лежать в кровати. Мысли уносили меня в далекие раздумья, меня тяготила жизнь, постоянные боли и кровотечения.

Мне было сложно общаться с детьми. Совсем не хотелось, чтобы они видели меня в таком состоянии. Каждое движение в постели приносило боль. Перевязки стали пыткой. Было ощущение беспросветного будущего.

Однако проснувшись в один день, я поняла, что хочу жить. Хочу радоваться жизни, видеть, как растут мои дети, реализовать себя. Все, что я могла тогда делать, это проводить время в интернете. Есть очень много людей, которые прошли через похожие испытания. Меня вдохновляли их успехи.

Потихоньку я стала тренировать себя сама. Поднимала в постели ноги, руки, держала их в воздухе. Спустя несколько месяцев у меня получилось сесть. Это была моя первая маленькая победа. Слезы лились по щекам. Было больно и радостно одновременно.

Постепенно я стала все больше и больше заниматься физической активностью. Врачи, которые и не надеялись на мое выздоровление, теперь говорили обратное – процесс укрепления организма пошел.

Свои первые протезы я надела, когда это делать было нельзя. Несмотря на то, что каждый шаг приносил нестерпимую боль, я шла. Я шла рядом со своим отцом. Тогда у меня возникло нестерпимое желание приблизиться к Богу — мне очень нужно было попасть в храм. Мой выбор пал на Джвари в Мцхета. Меня называли сумасшедшей, но под руку с отцом я поднялась туда. Это была моя личная победа. Я собрала себя заново по кусочкам.

Казалось бы, только-только я стала жить спокойной размеренной жизнью. Появились новые хорошие протезы. Раны зажили, и теперь ходьба не приносила нестерпимой боли. Я занялась спортом. Словом, жизнь стала постепенно налаживаться.

Однако судьба оказалась неумолимой. У моего любимого отца диагностировали злокачественную опухоль печени. Прошло несколько месяцев, и из здорового сильного мужчины мой отец превратился в ослабшего лежачего больного, а вскоре скончался.

Мне сложно говорить об этом периоде в моей жизни. Это очень больно. Нестерпимо больно. Мы с мамой, две хрупкие женщины, остались один на один с жестокой реальностью.

После смерти отца наша семья оказалась не в состоянии обеспечивать меня необходимыми принадлежностями для носки протезов. Чтобы ходить на протезах с ожоговой кожей, нужно носить специальные носки с силиконом. Именно он защищает нежную кожу ног и правильно распределяет давление в ноге.

Один такой силикон стоит почти тысячу долларов, а мне нужно два. Это теперь неподъемная для нашей семьи сумма. К сожалению, государство никак не помогает. Из-за носки уже непригодных силиконовых носков у меня появилось подозрение на гангрену. Пришлось сделать еще одну операцию. Не знаю, что мне готовит завтрашний день, но я встречу его с твердостью духа и решительностью прожить его хорошо.

У меня есть мечта — стать инструктором по фитнесу для людей с ограниченными возможностями. Возможно, заняться психологической помощью для таких людей. У меня есть желание работать, трудиться и жить полной жизнью!

Я верю, что все будет хорошо. Наше умонастроение и влияет на наше внутреннее состояние. Несмотря на трудности, я теперь понимаю, что самое ценное, что у нас есть – это наша жизнь. Несмотря на все тяготы – жить хорошо! Жить здорово!

International forum amputee life, dating, prosthetics

• Unread posts
• Unanswered topics
• Active topics
• Search

Кэрол Дэвис: моя история

Это перевод статьи с сайта, давно прекратившего существование.

История о том, как я осталась без ноги, особого интереса не представляет. Меня не калечил безумный маньяк, отстреливая ногу из помпового ружья. Я не попадала в жуткую катастрофу и врачи не боролись самоотверженно за спасение моей изуродованной ноги. Все, что сделало меня членом уникального "клуба одноножек", - это проигранная схватка с
онкологическим заболеванием. Впрочем, сейчас я рассматриваю эту схватку как выигранную, поскольку я жива и пишу
эти строки через 15 лет после того, как все произошло.
Меня зовут Кэрол и, как я уже говорила, у меня ампутирована левая нога. Вместо нее - культя дюймов шесть длиной. Понадобилось много времени, чтобы говорить о ней как о культе, обычно я называю ее моей маленькой ножкой. Но многое изменилось с тех пор, когда я только приспосабливалась к жизни одноножки, и я узнала много нового. Я узнала, в частности, что многие мужчины находят женщин-ампутанток крайне привлекательными именно благодаря
потерянной конечности, а не вопреки этому.
Хотя я излагала свою историю в другой публикации шесть лет назад, это было еще до того, как я начала снимать видеофильмы об ампутантках для мужчин, которые считают их исключительно привлекательными. Это история о моем опыте участия в таких фильмах, написанная в результате переписки со многими мужчинами, испытывающими влечение к ампутанткам, и о том, что я узнала об этих мужчинах.

Жизнь до ампутации

Я старшая из пяти детей и единственная дочь в семье. Мои младшие братья были все, как один, атлетами, и естественно, что и я увлекалась физическими упражнениями. До того, как лишиться ноги, я довольно активно занималась всеми видами спорта, включая лыжи, плавание, велосипед, катание на обычных и роликовых коньках. Я была членом сборной колледжа по плаванию и завоевала несколько медалей за плавание вольным стилем и на спине.
После колледжа я пошла работать учительницей математики и стала встречаться с коллегой-учителем. Казалось, все складывается хорошо, и через два года мы поженились. Мы были счастливы вдвоем и, несмотря на разногласия, в большинстве случаев отлично ладили друг с другом.
Летом 1978 г. мы с мужем поехали на машине к западному побережью через всю страну. Во время поездки я заметила, что левое колено плохо сгибается после нескольких часов, проведенных в машине. В это время я много тренировалась в спортклубе и ежедневно проезжала на велосипеде по двадцать миль. Поэтому, когда нога начала болеть, я решила, что растянула мышцу, усугубив это долгим пребыванием в машине в скрюченном состоянии, и не сильно обеспокоилась.
Но после поездки боли в колене не прошли, а только усилились. Боль причиняли уже не только упражнения со скакалкой, но и обычное передвижение. Исключительно сложно стало подниматься по лестнице. Нога стала такой слабой и чувствительной, что я ощущала себя старухой. Помнится, я подумала, что становлюсь калекой.
Я решила проконсультироваться по поводу колена с врачом. Он показал меня специалисту по кровообращению, который не нашел никаких отклонений от нормы. Я обращалась к четырем разным врачам, пока один из них не проделал ряд исследований. Он, похоже, что-то заметил на рентгеновском снимке и порекомендовал сделать биопсию. Он не казался сильно обеспокоенным, поэтому и я не пока волновалась.
Через неделю врач позвонил и сообщил, что анализы прибыли из лаборатории и мне следует приехать на консультацию. В своем кабинете он сообщил мне, что не совсем уверен в результатах обследования и посоветовал обратиться в Массачузетскую главную клинику в Бостоне для дальнейшего обследования. Он сказал, что там есть врачи, более компетентные в этой области. Я согласилась, и он оформил направление.
В Бостоне врачи повторили те же обследования, что и мой врач. Это заняло неделю и в пятницу, в присутствии моих мужа и матери мой врач наконец сообщил, что у меня в колене обнаружена злокачественная опухоль, такая же, как у Теда Кеннеди-младшего. Мне сказали, что рекомендуемое лечение в этом случае - химиотерапия после ампутации пораженной ноги. Мою ногу предстояло ампутировать посредине бедра.
Почему-то я не была ошеломлена этим известием. После того, как команда из семи врачей ковырялась во мне целую неделю, росло подозрение, что со мной творится что-то серьезное. Поэтому скверная новость не сильно меня удивила.
Мне сказали, что у меня есть выбор и я могу отказаться от ампутации, однако тогда у меня совсем ничтожный шанс прожить еще год или около того. Мой врач рассказал о пациенте с таким же заболеванием, который отказался от ампутации руки и прожил после этого меньше двух лет. Он сказал также, что потеря ноги не так страшна, как кажется, и во всем остальном я смогу вести нормальную жизнь.

Мой выбор был очевиден. Я хотела жить, даже ценой потери ноги. Я дала согласие на операцию, которая должна была состояться в понедельник утром. Всю ночь и все выходные я не переставала думать о том, что произойдет в понедельник. Я все время смотрела на свои ноги и шевелила пальцами на них. Засыпая, я думала, как это - не иметь ни левого колена, ни левой лодыжки, ни левой ступни. Я думала об этом все два дня, оставшиеся до операции.
Настало утро понедельника и мои муж с матерью шли рядом со мной, когда меня везли в операционную. В приемном покое я осталась одна, лежа на спине и ожидая, пока приготовят операционную. Помню, ждать пришлось долго и это меня доконало: это мою ногу сейчас будут отрезать ! Это я проснусь уже без ноги ! Я заплакала. Медсестра, проходившая через
приемный покой, случайно услышала мой плач и остановилась у моей каталки. Она взглянула на бумаги в ногах каталки, касавшиеся предстоящей операции, и медленно положила их обратно. Казалось, она поняла, что творится у меня на душе. Ничего не сказав, она с истинно материнским пониманием потрепала меня по голове и взяла за руку. Это, похоже, меня утешило. Вдобавок ко всему от слез у меня распух нос. Опасаясь, что возникнут проблемы с анестезией, я заставила
себя успокоиться. К тому времени, как медсестры пришли за мной, это вполне удалось.
Меня завезли в маленькую комнату и воткнули в руку иглу от капельницы. Дальше помню ярко освещенную операционную, меня кладут на стол, сестра наполняет чем-то капельницу - и я теряю сознание.

Новая жизнь с одной ногой

Пробуждение было пропитано болью. Казалось, что кто-то щиплет и скручивает пальцы на ноге и со всей силы дергает за ступню. Это было почти невыносимо. Следующие несколько дней прошли на грани потери сознания. Каждые четыре часа мне делали укол морфина, и когда наркотик начинал действовать, боль как бы растворялась. Затем, когда боли
немного уменьшились, врачи перешли на другие болеутоляющие. Однако ощущения скручивания пальцев и пощипывания в икре остались. Я попыталась поудобнее пристроить левую ступню в кровати, но ступня не двигалась. Это было странное ощущение, потому что я чувствовала пальцы, ступню, лодыжку, словно сведенные судорогой в крайне неудобном положении. Я заглянула под покрывало: трудно было поверить, что ноги уже нет. Все, что я увидела - туго забинтованное нечто там, где раньше была левая нога. Странно, но даже увидев, где она теперь заканчивается, я ощущала ее всю: ступню, лодыжку и даже пальцы.
Некоторые сочтут это невероятным, но через несколько дней после ампутации я уже смогла ходить. Врачи надели поверх повязки пластиковую гильзу, к которой был присоединен металлический пилон. До операции я уже научилась пользоваться костылями, чтобы разгружать больное колено, и теперь с их помощью и с помощью пилона я смогла ходить. Я научилась этому быстро, несмотря на то, что гильза была достаточно громоздкой и крепилась неудобным ремнем на талии.
Я отчетливо помню день, когда мой врач разбинтовал повязку, чтобы снять швы. Я понятия не имела, на что похожа моя культя. Я не смотрела на нее, пока не был снят последний шов. То, что я увидела, было распухшим, с нежной кожей и чем-то наподобие фестонов между швами, поэтому кончик культи напоминал скорее ухабистую дорогу, чем плавную кривую. Культя была около шести дюймов в длину. Я засмеялась и сказала врачу:
- По крайней мере, вы могли бы зашить ее ровно !
Казалось, он был потрясен тем, что я могу шутить в данной ситуации, но через мгновение уже смеялся вместе со мной.
Всего я провела в клинике шесть недель. После ампутации каждый день я ходила на физиотерапию и тренировки для ампутированных. Меня учили бинтовать культю для того, чтобы вставлять ее в протез. Я поднимала тяжести и занималась на тренажере для укрепления верхней части туловища. Я также выполняла упражнения на мате для укрепления оставшейся ноги. Одно из упражнений заключалось в том, что я лежала на спине, мой физиотерапевт прижимал культю
к полу, а я пыталась ее поднять. Вскоре я смогла это делать без особых усилий и физиотерапевту никак не удавалось удержать мою культю. Меня саму удивляло, насколько сильной она стала. Физиотерапевт объяснил мне, что культя должна быть очень сильной, чтобы я смогла хорошо ходить на протезе. Одной из самых трудных процедур физиотерапии была ходьба по лестницам: проделывать это на костылях для меня было ужасным.
Потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к новому телу, лишенному левой ноги. В день выписки из клиники родители привезли меня домой и помогли подняться по лестнице ко входной двери. Увы, наружная дверь была заперта изнутри и я ждала, опираясь на костыли, пока родители зайдут через другой ход, чтобы отпереть ее. Когда они ее отперли, я шагнула вперед - отсутствующей левой ногой ! Конечно же, я зацепилась культей и опрокинулась,
разбив при этом стекло на наружной двери, сильно ушиблась и порезала руку. Это была вполне естественная ошибка: я все еще чувствовала отрезанную ногу и, разволновавшись возвращением домой, просто забыла, что ее нет. Подобная глупость выбила меня из колеи, но, проведя шесть недель в клинике, я не собиралась туда возвращаться, поэтому замотала руку полотенцем, чтобы остановить кровотечение.

Испытания только начинаются

После выхода из клиники начался двухгодичный курс химиотерапии, и это было гораздо хуже ампутации. Через три дня после первого сеанса у меня выпали все волосы. За последующие два года они выпадали еще дважды, но хуже всего были постоянный насморк и слабость. Меня тревожило еще кое что: изменилось отношение мужа ко мне. Конечно, на протяжении всего моего испытания он был очень заботлив и полон сочувствия, но было уже ясно, что ампутация изменила наши отношения. С потерей ноги моя интимная жизнь закончилась. Он не мог смириться с видом моего одноногого тела. Он не хотел даже говорить об этом. Я не могу сказать, что моя ампутированная нога была единственной причиной того, что я перестала быть для него желанной, но это было определенно главным фактором. Мой муж стал подолгу задерживаться вне дома, много пить и не хотел даже смотреть на меня. Я говорила об этом с врачами, но по их мнению ему следовало дать некоторое время, чтобы привыкнуть. Ему так и не удалось справиться с этим и через три года мы развелись. Мой муж
всегда говорил, что одной из причин, по которой он на мне женился, были мои "восхитительные ножки". Он не смог смириться с фактом, что осталась лишь одна из них и мне придется до конца жизни ходить на костылях или протезе.
Реакция мужа на мою ампутацию глубоко ранила меня эмоционально. Как-то вечером, уже после развода, раздеваясь я взглянула в зеркало на свое однобокое тело, на свисавшую культю и подумала, какой уродливой я должна ему казаться ! Я поняла, что его восприятие моей внешности с одной ногой и отвратительной культей никогда не изменится, разве что мне
удастся заново отрастить ногу. Я подумала, что, должно быть, мне никогда не завязать отношений с мужчиной, что я - неполноценная женщина, что больше ни одного мужчину не потянет ко мне. К счастью, я ошибалась.
Семья и друзья приспособились к моей ампутации значительно лучше мужа. Сначала они меня жалели и старались всячески мне помочь. Я уверяла их, что вовсе не беспомощна и могу себя обслуживать.
Ампутация сильно изменила мою жизнь. Мне заново пришлось учиться ходить - на протезе, сначала с двумя костылями, потом с одним и наконец - с палочкой. Я и сейчас опираюсь на нее, когда хожу на протезе.

Мои новые занятия

Через шесть лет после ампутации я снова заинтересовалась катанием на лыжах. Я несколько раз каталась до ампутации, а вот катание на одной ноге было для меня незнакомо. Посещая клинику для обучения инвалидов катанию на лыжах, я общалась с другими ампутантами и научилась у них намного большему, чем катанию. Первый раз я увидела других ампутантов, культи утраченных рук и ног. Но никто из них не стыдился своего вида. Вскоре и я начала чувствовать
себя свободно в лыжном снаряжении с подвернутой левой штаниной. Дело того стоило. Горные лыжи - это фантастика ! Я открыла новое чувство подвижности. И, конечно, снаряжение. Оно несколько отличается от обычного. Я пользуюсь "аутриггерами" для каждой руки. Каждый "аутриггер" похож на костыль с локтевым упором с маленькой лыжей на конце. Механическая защелка с тягой позволяет мне переворачивать эти маленькие лыжи так, чтобы использовать
"аутриггеры" как обычные костыли при ходьбе.
Мне потребовалось восемь лет, чтобы набраться смелости появиться без протеза вне лыжных трасс. На самом деле у меня не оказалось выбора. Я договорилась с подругой провести неделю отпуска во Флориде. Уже были заказаны номер в отеле и билет на самолет, когда, накануне отлета, из гидравлического коленного шарнира протеза начала вытекать какая-то жидкость. Мало того, что под "коленом" на косметическом покрытии протеза образовалось непривлекательное
черное пятно, но мне еще стало трудно ходить, и я всерьез опасалась, что дело может пойти еще хуже. Мой протезист посмотрел на все это и сообщил, что протез придется оставить у него, а ремонт займет несколько дней. Поэтому я поехала в отпуск без протеза, на костылях. Это, что называется, не было счастья, да несчастье помогло. Всю эту неделю я
ходила по пляжу босиком первый раз за восемь лет. Не хватит слов, чтобы передать это чувство: снова ощутить песок пальцами ноги ! Костыли слегка утопали в песке, а я тихонько плакала от счастья и думала: как много значат в жизни такие мелочи !
Эта неделя была еще одним поворотным моментом в моей жизни. Я впервые появилась в общественном месте, перед незнакомыми людьми без протеза. Протез - единственный способ для меня выглядеть физически полноценной. Что должны подумать обо мне все эти люди ? Отвернутся ли они, увидев, как я ковыляю на костылях по пляжу ? Заставит ли их вид подвернутой штанины хлопчатобумажных спортивных брюк побыстрее отвести взгляд ? К моему удивлению они, казалось, даже и не замечали этого. Они не пялились на меня, не показывали на меня и не отводили взгляд. Им не было до меня дела. И я почувстововала, что сама принимаю себя такой, как есть. Почувствовав себя комфортно без протеза, я вскоре набралась смелости одевать легкое летнее платье или короткую юбку с цветастым топом. В конце концов, приближалась Пасха, а во Флориде было довольно жарко.
Я очень люблю путешествовать. Самолетом или в машине, в поездках по стране я люблю посещать новые места. Если я езжу одна - обычно в командировки - я надеваю протез: на костылях я не могу переносить самый легкий багаж. Если же я езжу с приятелями, то, как правило, оставляю протез дома и хожу на костылях. С костылями гораздо удобнее сидеть в
самолете и не чувствовать себя скрюченной. И хожу я на костылях гораздо быстрее, чем на протезе, и, вдобавок, чувствую себя гораздо менее неловкой. Летом я люблю плавать. Как я уже говорила, задолго до потери ноги я была членом сборной
колледжа по плаванию. Лишившись ноги, я вскоре попробовала плавать. Я не была уверена, что все еще могу плавать, но плавание было частью меня самой, и я просто обязана была попробовать. К большому моему удивлению, получилось довольно неплохо. Поначалу я чувствовала себя перекошенной в воде - полностью изменились равновесие тела в воде и
плавучесть, но я быстро справилась с этим. Пришлось побороться и с привычкой отталкиваться культей. Я обнаружила, что мощность и скорость движения в воде уменьшились - с половинной "толчковой" энергией, - однако я по-прежнему держусь на воде увереннее, чем большинство людей.
Я всегда любила плавать, и приспособиться к своему новому телу было проще всего. Гораздо сложнее было набраться храбрости предстать перед людьми в купальнике. Примерно через год после того, как я осталась без ноги, я снова попробовала плавать в бассейне моих родителей. Я одевала закрытый купальник, а поверх него - джинсы. Пустую штанину я не подкалывала и она волочилась за мной в воде. Плавать снова - это было счастье, но я не хотела, чтобы кто-то
увидел мою культю. Потом представилась возможность покататься на лыжах в Колорадо. Я никогда не была там,
но слышала много хорошего, и такой возможностью грех было не воспользоваться. Я знала, что на лыжном курорте, куда мы собирались, была баня. Я не хотела упустить возможность посещать ее по вечерам после катания, но боялась показаться там в купальнике, чтобы увидели мою культю. С другой стороны, появиться в бане в джинсах было нелепо. Я придумала следующее: до отъезда купила в местном спортивном магазине красный спортивный комбинезон со штрипками.
Вместо того, чтобы оставить пустую штанину или подворачивать ее, я вывернула ее внутрь, а штрипку закрепила на лифчике. Ансамбль дополнил белый поясок. Это выглядело мило, а мне было удобно. Этот наряд никого не раздражал, более того, я удивилась, получив тем вечером несколько комплиментов. Вскоре после этой поездки я отправилась на Гавайи и там уже одела настоящий купальник - сначала закрытый, а потом - бикини. Мое собственное тело наконец-то
перестало смущать меня.
На Гавайях я первый раз попробовала нырять с аквалангом на пляже в бухте Ханаума и это было для меня уникальным открытием. Поскольку я ныряла на пляже, а не с лодки, мне понадобилась помощь, чтобы заходить в воду и выходить из воды с тяжелым баллоном на спине. Разноцветные рыбки в бухте были великолепны. Была маленькая проблема: из-за однобокого тела мне приходлилось все время двигаться, иначе баллон перевешивал и меня переворачивало. Поэтому
мне приходилось все время работать ластом. Но все равно, это было очень забавно.
Итак мои занятия можно подытожить аббревиатурой ЛПП: лыжи зимой, плавание летом и покупки - всегда. Фраза "рожденная покупать" - это точно обо мне. Я люблю посещать большие магазины, лавочки и распродажи и покупать подарки, одежду и в особенности - обувь. У меня всегда был интерес к изящной женской обуви, остался он и после потери ноги. Я покупаю туфли на низком каблуке, чтобы ходить на протезе, но не могу устоять перед искушением выглядеть
женственной и привлекательной, особенно в короткой юбке. У меня есть пара палисандровых костылей, чуть более длинных, специально для того, чтобы носить туфельку на каблуке. Иметь возможность надеть короткую юбку и обуть туфельку на высоком каблуке, почувствовать себя исключительно женственной - вот чего мне не удавалось целых восемь лет после ампутации.