Константин Бальмонт

Книга символов
1902. Весна

О, Сафо, знаешь только ты
Необъяснимость откровенья
Непобежденной красоты
В лучах бессмертного мгновенья!

О, Сафо, знаешь только ты,
- Чье имя - сладость аромата,
- Неизреченные мечты,
Для нас блеснувшие когда-то!

О, Сафо, знаешь только ты,
Как ярко ширятся, без счета,
Непостижимые цветы
Из зачарованного грота!

Жизнь проходит, - вечен сон.
Хорошо мне, - я влюблен.

Жизнь проходит, - сказка нет.
Хорошо мне, - я поэт.

Душен мир,- в душе свежо.
Хорошо мне, хорошо.

Отпадения в мир сладострастия
Нам самою судьбой суждены.
Нам неведомо высшее счастие.
И любить, и желать - мы должны.

И не любит ли жизнь настоящее?
И не светят ли звезды за мглой?
И не хочет ли солнце горящее
Сочетаться любовью с землей?

И не дышит ли влага прозрачная,
В глубину принимая лучи?
И не ждет ли земля новобрачная?
Так люби. И целуй. И молчи.

Мое прикосновенье,
Мой сладкий поцелуй -
Как светлое забвенье,
Как пенье вешних струй.

Воздушное лобзанье,
До истощенья сил -
Как сладость приказанья
Того, кто сердцу мил.

Оно легко змеится
Вдоль тела и лица -
И длится, длится, длится,
Как будто без конца.

"Мой милый! - ты сказала мне. -
Зачем в душевной глубине
Ты будишь бурные желанья?
Все, что в тебе, влечет меня.
И вот в душе моей, звеня,
Растет, растет очарованье!"

Тебя люблю я столько лет,
И нежен я, и я поэт.
Так как же это, совершенство,
Что я тебя своей не звал,
Что я тебя не целовал,
Не задыхался от блаженства?

Скажи мне, счастье, почему?
Пойми: никак я не пойму,
Зачем мы стали у предела?
Зачем не хочешь ты любить,
Себя в восторге позабыть,
Отдать и душу мне и тело?

Пойми, о нежная мечта:
Я жизнь, я солнце, красота,
Я время сказкой зачарую,
Я в страсти звезды создаю,
Я весь - весна, когда пою,
Я - светлый бог, когда целую!

Я нарвал черемухи душистой,
Освеженной утреннею мглой.
Как в ней много пьяности росистой.
Милая, скорей окно открой.

Я тебя к тебе самой ревную,
Я тебя так тесно обовью,
И тебя цветами зачарую,
И тебя росою напою.

Предо мною тонкая преграда,
Сквозь стекло видна твоя кровать.
Нет, не надо твоего "не надо" -
Дай тебя мне всю поцеловать.

Я тебя закутаю
Дремой грез пленительных,
Я тебя опутаю
Сетью тонких трав,
Нежно забаюкаю
Сказкой ласк томительных,
Замедленной мукою
Сладостных отрав.

Ты вздохнешь, влюбленная,
Побледнев от счастия,
Сладко утомленная,
Как вечерний свет.
Скована безбрежностью
Тайны сладострастия,
Ты увидишь с нежностью,
Что с тобой — поэт.

Тропический цветок, багряно-пышный арум!
Твои цветы грозят ликующим пожаром.

Твои листы горят, нельзя их позабыть,
Как копья, чья судьба — орудьем смерти быть.

Цветок-чудовище, надменный и злоокий,
С недобрым пламенем, с двуцветной поволокой.

Снаружи блещущей сиянием зари,
Светло – пурпуровой,— и черною внутри.

Губительный цветок, непобедимый арум,
Я предан всей душой твоим могучим чарам.

Я знаю, что они так пышно мне сулят:
С любовным праздником в них дышит жгучий яд!

Мы боимся - мы делим - дробим
Наш восторг пред возникшей картиной.
О, хоть раз я хочу быть любим
С беззаветностью - пусть хоть звериной!

Хоть звериной, когда неземной
На земле нам постичь невозможно.
Вот, ты чувствуешь? Сладко со мной?
Мы не бледно забылись, не ложно.

Утомившись, мы снова хотим,
Орихидейным подобные чашам.
Мы с тобою весь мир победим,
Он возникнет чарующе-нашим.

Ты качаешься в сердце моем,
Как на влаге - восторг отражений.
Мы с тобою весь мир закуем
Красотою змеиных движений!

Я был желанен ей. Она меня влекла,
Испанка стройная с горящими глазами,
Далеким заревом жила ночная мгла,
Любовь невнятными шептала голосами.
Созвучьем слов своих она меня зажгла,
Испанка смуглая с глубокими глазами.

Красивый зверь из тигровой семьи,
Жестокий облик чувственной пантеры,
С тобой я слит в истомном забытьи,
Тебя люблю, без разума, без меры.

Я знал давно, как властны все химеры,
Я предал им мечтания мои,
Но ты даешь мне сладость новой веры,
Даешь мне знать о новом бытии.

Различности в слиянии едином,
Кошачья мягкость с женской красотой,
Лик юноши, плененного мечтой.

Влюбленный ангел, с помыслом звериным,
Возьми меня, скорей, мой нектар пей,
Ласкай меня, люби меня, убей!

Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я - с глубокого, тихого, темного дна.

Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая луна. Вот, ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь. Ах, как сладко с тобой!

Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: "Пора!
Мой желанный, прощай же - до встречи".

И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Но не бледная дева вчерашней Луны,
Но не та, но не та, а другая.

И, ее оттолкнув, я упал на песок,
А русалка, со смехом во взоре,
Вдруг запела: "Простор полноводный глубок.
Много дев, много раковин в море.

Тот, кто слышал напев первозданной волны,
Вечно полон мечтаний безбрежных.
Мы - с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных".

Мне ведомо пламя отчаянья,
Я знаю, чтó знают в аду.
Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья,
И новых грехов, задыхаяся, жду.

Красивую маску бесстрастия
Лишь равный способен понять.
Глаза мои могут ослепнуть от счастия,
Ослепнуть от муки, -- но слез им не знать.
О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, я днем полусонная,
Другой я не буду -- не буду -- нельзя.

Есть поцелуи - как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи - как снег холодные.
Есть поцелуи - как оскорбление.

О, поцелуи - насильно данные,
О, поцелуи - во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!

Беги же с трепетом от исступленности,
Нет меры снам и нет названия.
Я силен - волею моей влюбленности,
Я силен - дерзостью негодования!

Нет, недаром я по взморью возле пенных волн бродил,
В час, когда встают туманы, как застывший дым кадил.

Нет, недаром я в легенды мыслью жадною вникал,
Постигая духов моря, леса, воздуха и скал.

Вот и полночь. Над прибоем светит полная луна.
И упорно возникает на мгновенье тишина.

Между шорохом, и шумом, и шипением волны,
Недовольной этим быстрым наступленьем тишины,

Между шелестом свистящим все растущих быстрых вод
Возникают нереиды, отдаленный хоровод.

Все похожи и различны, все влекут от света в тьму,
Все подвластны без различья назначенью одному.

Чуть одну из них отметишь, между ею и тобой
Дрогнет мягко и призывно сумрак ночи голубой.

И от глаз твоих исчезнет отдаленный хоровод, --
Лишь она одна предстанет на дрожащей зыби вод.

Полудева, полурыба, из волос сплетет звено
И, приблизив лик свой лживый, увлечет тебя на дно.

Я вас знаю, нереиды. Вот и полночь. Тишина.
Над прерывистым прибоем светит полная луна.

Я взглянул, и мягко дрогнул сумрак ночи голубой.
"Мой желанный! Мой любимый! Как отрадно мне с тобой!

Мой желанный! Мой любимый!" -- Нет, постой меня ласкать.
И за сеть волос лучистых я рукою быстрой хвать.

Полудева! Полурыба! Не из водных духов я!
Не огнем желаний тщетных зажжена душа моя.

Если любишь, будь со мною, ласку дерзкую возьми
И, узнавши власть поэта, издевайся над людьми.

И красавицу морскую я целую в лунной мгле,
Бросив чуждую стихию, тороплюсь к родной земле.

И упрямую добычу прочь от пенных брызг влеку,
Внемля шорох, свист и шелест вод, бегущих по песку.

Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви.
Я больше ее не люблю,
И жизнь мою смертью зови.

Я буря, я пропасть, я ночь,
Кого обнимаю, гублю.
О, счастие вольности! -- Прочь!
Я больше тебя не люблю!

Да, тебя одну люблю я, сладострастная,
За бесстыдство обнаженности твоей.
Вся ты жадная, изгибная и властная,
Ты сестра крылатых птиц, тигриц и змей.

Лишь с тобой одной я понял наслаждение,
Сочетанье двух дрожащих тел в одно,
Изумленье вдруг расцветшего растения
И спокойствие падения на дно.

О, блаженство - с высоты горы стремительной
Оборваться и на дно реки упасть.
Я глубоко, я во мгле, в истоме длительной,
В самый отдых мы с тобой влагаем страсть.

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!

Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!

Я войду в зачарованный грот,
Я узнаю всю сладость земную,
Там красавица милого ждет,
Я воздушно ее поцелую.

Горячо к ней прижмусь и прильну,
В опьяненьи своем закачаю.
Я люблю молодую волну,
Я желанье лобзаньем встречаю.

Безгранично-глубок небосвод,
И, как небо, мечтанья бескрайны.
Я люблю зачарованный грот:
В нем для любящих вечные тайны.

В пеньи звонкого ручья
Переменность трепетанья.
В нем отдельность бытия,
Восхваленье мирозданья.

Он сорвался с высоты,
Возжелав безвестной дали.
Многоснежные хребты
В нем стремленье воспитали.

И покинув горный склон.
И себя любя без меры,
Весь вспенен, домчался он
До заманчивой пещеры.

В лабиринт ее проник.
Что там было? Что там стало?
Чей-то вскрик в тиши возник,
Так воздушно и устало.

Где-то алые цветы
Зашептались, закачались
И виденья красоты
Поцелуем повстречались.

Поцелуй? Зачем? И чей?
Кто узнает! Это тайна.
Дальше, прочь бежит ручей,
Он в пещере был случайно.

Манящий взор. Крутой изгиб бедра.
Волна волос. Раскинутые руки.
Я снова твой, как был твоим вчера.
Исполнен я ненасытимой муки.

Пусть нам несет полночная пора
Восторг любви, а не тоску разлуки.
Пусть слышатся немолчно до утра
Гортанные ликующие звуки.

Одной рукой сжимая грудь твою,
Другой тебе я шею обовью;
И с плачем, задыхаяся от счастья, -

Ко мне прильнешь ты, как к земле листок,
И задрожишь от головы до ног
В вакхическом бесстыдстве сладострастья.

Волнообразно двигая спиной,-
На теле нежном, точно в колыбели,
Она меня качала, - и со мной
Уже была совсем-совсем у цели.

Но вдруг, помедлив, с трепетом в груди,
Обняв меня за шею и за плечи,
Она шепнула страстно: "Подожди",-
И тайные меж нас возникли речи.

Недвижность ласк - продление мечты,
Там, в глубине - чуть внятное дрожанье.
"Постой. Еще. О, как прекрасен ты!"
"- Моя. Моя. Как дружно состязанье. "

И вдруг, в блаженной боли застонав,
Ты исказила счастьем наши лица, -
Затрепетав, как в ветре стебли трав,
Затрепетав, как раненая птица.

Мы с тобой сплетемся в забытьи:
Ты - среди подушек, на диване,
Я - прижав к тебе уста мои,
На коленях, в чувственном тумане.

Спущены тяжелые драпри,
Из угла нам светят канделябры,
Я увижу волны, блеск зари,
Рыб морских чуть дышащие жабры.

Белых ног, предавшихся мечтам,
Красоту и негу без предела,
Отданное стиснутым рукам,
Судорожно бьющееся тело.

Раковины мягкий мрак любя,
Дальних глаз твоих ища глазами,
Буду жечь, впивать, вбирать тебя
Жадными несытыми губами.

Солнце встанет, свет его умрет.
Чтó нам солнце - разума угрозы?
Тот, кто любит, влажный мед сберет
С венчика раскрытой - скрытой розы.

Веселый дождь низлился с высоты,
Когда смеялось утро Мая.
Прошел в лесах, взрастил в садах цветы,
Весь мир улыбкой обнимая.

Веселый дождь, источник нежных снов,
Твой зов к забвенью сердце слышит.
Как много в мир ты нам послал цветов,
Ты праздник в жизни всех, кто дышит.

Как жадно я люблю твои уста,
Не те, что видит всякий, но другие,
Те, скрытые, где красота -- не та,
Для губ моих желанно-дорогие.

В них сладость неожиданных отрад,
В них больше тайн и больше неги влажной,
В них свежий, пряный, пьяный аромат,
Как в брызгах волн, как в песне волн протяжной.

Дремотная, в них вечно тает мгла,
Как в келье, в них и тесно и уютно,
И красота их ласково-тепла,
И сила их растет ежеминутно.

Их поцелуй непреходящ, как сон,
И гасну я, так жадно их целуя.
Еще! Еще! Я все не побежден.
А! Что за боль! А! Как тебя люблю я!

У ног твоих я понял в первый раз,
Что красота объятий и лобзаний
Не в ласках губ, не в поцелуе глаз,
А в страсти незабвенных трепетаний, -

Когда глаза - в далекие глаза -
Глядят, как смотрит коршун опьяненный, -
Когда в душе нависшая гроза
Излилась в буре странно-измененной, -

Когда в душе, как перепевный стих,
Услышанный от властного поэта,
Дрожит любовь ко мгле - у ног твоих,
Ко мгле и тьме, нежней, чем ласки света.

За то, что нет благословения
Для нашей сказки - от людей;
- За то, что ищем мы забвения
Не в блеске принятых страстей; -

За то, что в сладостной бесцельности
Мы тайной связаны с тобой; -
За то, что тонем в беспредельности,
Непобежденные судьбой; -
За то, что наше упоение
Непостижимо нам самим; -
За то, что силою стремления
Себя мы пыткам предадим; -

За новый облик сладострастия, -
Душой безумной и слепой, -
Я проклял все, - во имя счастия,
Во имя гибели с тобой.

Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
- Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: "Не надо",
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
- Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!

Русалка

Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я с глубокого, тихого, темного дна.

Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая луна. Вот, ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!

Лепет искушенной

Мой милый, мне стыдно, мне сладко,
Ты нежен, как ландыш лесной.
Ты весь роковая загадка.
А ты? Наслаждаешься мной?

Полночные ветры безгласны.
Я вся прилепилась к тебе.
О, сказка! О, новый! Прекрасный!
Ты мне уступаешь в борьбе.

Ты снова бледнеешь, мой милый.
От страсти? От страха? Скажи.
Растрать обновленные силы,
Вот так, исступленно, лежи.

Что было, прошло быстротечно,
Забыла я всех, навсегда.
Твоею же буду я вечно.
Ты счастлив? Ты чувствуешь? Да?

Колдунья влюбленная

Мне ведомо пламя отчаянья,
Я знаю, что знают в аду.
Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья
И новых грехов, задыхался, жду.

Красивую маску бесстрастия
Лишь равный способен понять.
Глаза мои могут ослепнуть от счастия,
Ослепнуть от муки, - но слез им не знать.

О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, я днем полусонная,
Другой я не буду - не буду - нельзя.

Играющей в игры любовные

Есть поцелуи - как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи - как снег холодные.
Есть поцелуи - как оскорбление.

О, поцелуи - насильно данные,
О, поцелуи - во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!

Беги же с трепетом от исступленности.
Нет меры снам моим, и нет названия.
Я силен - волею моей влюбленности,
Я силен дерзостью - негодования!

Нереида

Нет, недаром я по взморью возле пенных волн бродил,
В час, когда встают туманы, как застывший дым кадил.
Нет, недаром я в легенды мыслью жадною вникал,
Постигая духов моря, леса, воздуха и скал.
Вот и полночь. Над прибоем светит полная луна.
И упорно возникает на мгновенье тишина.
Между шорохом, и шумом, и шипением волны,
Недовольной этим быстрым наступленьем тишины,
Между шелестом свистящим все растущих быстрых вод
Возникают нереиды, отдаленный хоровод.
Все похожи и различны, все влекут от света в тьму,
Все подвластны без различья назначенью одному.
Чуть одну из них отметишь, между ею и тобой
Дрогнет мягко и призывно сумрак ночи голубой.
И от глаз твоих исчезнет отдаленный хоровод, -
Лишь она одна предстанет на дрожащей зыби вод.
Полудева, полурыба, из волос сплетет звено
И, приблизив лик свой лживый, увлечет тебя на дно.
Я вас знаю, нереиды. Вот и полночь. Тишина.
Над прерывистым прибоем светит полная луна.
Я взглянул, и мягко дрогнул сумрак ночи голубой.
"Мой желанный! Мой любимый! Как отрадно мне с тобой!
Мой желанный! Мой любимый!" -
Нет, постой меня ласкать.
И за сеть волос лучистых я рукою быстрой хвать.
Полудева! Полурыба! Не из водных духов я!
Не огнем желаний тщетных зажжена душа моя.
Если любишь, будь со мною, ласку дерзкую возьми
И, узнавши власть поэта, издевайся над людьми.
И красавицу морскую я целую в лунной мгле,
Бросив чуждую стихию, тороплюсь к родной земле.
И упрямую добычу прочь от пенных брызг влеку,
Внемля шорох, свист и шелест вод, бегущих по песку.

Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви.
Я больше ее не люблю,
И жизнь мою смертью зови.

Я буря, я пропасть, я ночь,
Кого обнимаю, гублю.
О, счастие вольности! - Прочь!
Я больше тебя не люблю!

Да, тебя одну люблю я, сладострастная,
За бесстыдство обнаженности твоей.
Вся ты жадная, изгибная и властная.
Ты сестра крылатых птиц, тигриц и змей.

Лишь с тобой одной я понял наслаждение,
Сочетанье двух дрожащих тел в одно,
Изумленье вдруг расцветшего растения
И спокойствие падения на дно.

О, блаженство - с высоты горы стремительной
Оборваться и на дно реки упасть.
Я глубоко, я во мгле, в истоме длительной,
В самый отдых мы с тобой влагаем страсть.

Хочу

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом.
Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!

Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!

Сладострастие
Сонет

Манящий взор. Крутой изгиб бедра.
Волна волос. Раскинутые руки.
Я снова твой, как был твоим вчера.
Исполнен я ненасытимой муки.

Пусть нам несет полночная пора
Восторг любви, а не тоску разлуки.
Пусть слышатся немолчно до утра
Гортанные ликующие звуки.

Одной рукой сжимая грудь твою,
Другой тебе я шею обовью;
И с плачем, задыхаяся от счастья, -

Ко мне прильнешь ты, как к земле листок,
И задрожишь от головы до ног
В вакхическом бесстыдстве сладострастья.

Волнообразно двигая спиной, -
На теле нежном, точно в колыбели.
Она меня качала, - и со мной
Уже была совсем-совсем у цели.

Но вдруг, помедлив, с трепетом в груди,
Обняв меня за шею и за плечи,
Она шепнула страстно: "Подожди", -
И тайные меж нас возникли речи.

Недвижность ласк - продление мечты,
Там, в глубине - чуть внятное дрожанье.
"Постой… Еще… О, как прекрасен ты!"
"- Моя… Моя… Как дружно состязанье. "

И вдруг, в блаженной боли застонав,
Ты исказила счастьем наши лица, -
Затрепетав, как в ветре стебли трав,
Затрепетав, как раненая птица.

Мы с тобой сплетемся в забытьи:
Ты - среди подушек, на диване,
Я - прижав к тебе уста мои,
На коленях, в чувственном тумане.

Спущены тяжелые драпри.
Из угла нам светят канделябры,
Я увижу волны, блеск зари,
Рыб морских чуть дышащие жабры.

Белых ног, предавшихся мечтам,
Красоту и негу без предела,
Отданное стиснутым рукам,
Судорожно бьющееся тело.

Раковины мягкий мрак любя.
Дальних глаз твоих ища глазами,
Буду жечь, впивать, вбирать тебя
Жадными несытыми губами.

Солнце встанет, свет его умрет.
Что нам солнце - разума угрозы?
Тот, кто любит, влажный мед сберет
С венчика раскрытой - скрытой розы.

Как жадно я люблю твои уста,
Не те, что видит всякий, но другие,
Те, скрытые, где красота - не та,
Для губ моих желанно-дорогие.

В них сладость неожиданных отрад,
В них больше тайн и больше неги влажной,
В них свежий, пряный, пьяный аромат,
Как в брызгах волн, как в песне волн протяжной.

Дремотная, в них вечно тает мгла,
Как в келье, в них и тесно и уютно,
И красота их ласково-тепла,
И сила их растет ежеминутно.

Их поцелуй непреходящ, как сон,
И гасну я, так жадно их целуя.
Еще! Еще! Я все не побежден…
А! Что за боль! А! Как тебя люблю я!

У ног твоих я понял в первый раз,
Что красота объятий и лобзаний
Не в ласках губ, не в поцелуе глаз,
А в страсти незабвенных трепетаний, -

Когда глаза - в далекие глаза -
Глядят, как смотрит коршун опьяненный, -
Когда в душе нависшая гроза
Излилась в буре странно-измененной, -

Когда в душе, как перепевный стих,
Услышанный от властного поэта,
Дрожит любовь ко мгле - у ног твоих.
Ко мгле и тьме, нежней, чем ласки света.

За то, что нет благословения
Для нашей сказки - от людей; -
За то, что ищем мы забвения
Не в блеске принятых страстей; -

За то, что в сладостной бесцельности
Мы тайной связаны с тобой; -
За то, что тонем в беспредельности,
Непобежденные судьбой; -

За то, что наше упоение
Непостижимо нам самим; -
За то, что силою стремления
Себя мы пыткам предадим; -

За новый облик сладострастия, -
Душой безумной и слепой, -
Я проклял все, - во имя счастия,
Во имя гибели с тобой.

Она отдалась без упрека.
Она целовала без слов.
- Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: "Не надо",
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
- Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят!