За сутулость за то что еврейка стреляла в вождя

Под грудой книг и словарей,
грызя премудрости гранит,
вдруг забываешь, что еврей;
но в дверь действительность звонит.

Никто, на зависть прочим нациям,
берущим силой и железом,
не склонен к тонким операциям
как те, кто тщательно обрезан.

Люблю листки календарей,
где знаменитых жизней даты:
то здесь, то там живал еврей,
случайно выживший когда-то.

Отца родного не жалея,
когда дошло до словопрения,
в любом вопросе два еврея
имеют три несхожих мнения.

Живым дыханьем фразу грей,
а не гони в тираж халтуру;
сегодня только тот еврей,
кто теплит русскую культуру.

Везде одинаков Господень посев,
и врут нам о разнице наций;
все люди — евреи, и просто не все
нашли пока смелость признаться.

Из двух несхожих половин
мой дух слагается двояко:
в одной — лукавствует раввин,
в другой — витийствует гуляка.

Летит еврей, несясь над бездной,
от жизни трудной к жизни тяжкой,
и личный занавес железный везет
под импортной рубашкой.

Фортуна с евреем крута,
поскольку в еврея вместилась
и русской души широта,
и задницы русской терпимость.

Сомненья мне душу изранили
и печень до почек проели:
как славно жилось бы в Израиле,
когда б не жара и евреи.

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

Русский климат в русском поле
для жидов, видать, с руки:
сколько мы их ни пололи,
все цветут — как васильки.

Поистине загадочна природа,
из тайны шиты все ее покровы;
откуда скорбь еврейского народа
во взгляде у соседкиной коровы?

Приснилась мне роскошная тенденция,
которую мне старость нахимичила:
еврейская духовная потенция
физическую — тоже увеличила.

Пусть время, как поезд с обрыва,
летит к неминуемым бедам,
но вечером счастлива Рива,
что Сема доволен обедом.

В эпохи любых философий
солонка стоит на клеенке,
и женится Лева на Софе,
и Софа стирает пеленки.

Если надо — язык суахили,
сложный звуком и словом обильный,
чисто выучат внуки Рахили
и фольклор сочинят суахильный.

Знамения шлет нам Господь:
случайная вспышка из лазера
отрезала крайнюю плоть
у дряхлого физика Лазаря.

Дядя Лейб и тетя Лея
не читали Апулея;
сил и Лейба не жалея,
наслаждалась Лейбом Лея.

Все предрассудки прочь отбросив,
но чтоб от Бога по секрету,
свинину ест мудрец Иосиф
и громко хвалит рыбу эту.

Влияли слова Моисея на встречного,
разумное с добрым и вечное сея,
и в пользу разумного, доброго, вечного
не верила только жена Моисея.

Влюбилась Сарра в комиссара,
схлестнулись гены в чреве сонном,
трех сыновей родила Сарра,
все — продавцы в комиссионном.

Эпоху хамскую не хая
и власть нахальства не хуля,
блаженно жили Хаим и Хая,
друг друга холя и хваля.

Лея-Двося слез не лила,
счет потерям не вела:
трех мужей похоронила,
сразу пятого взяла.

Где мудрые ходят на цыпочках
и под ноги мудро глядят,
евреи играют на скрипочках
и жалобы нагло галдят.

Такой уже ты дряхлый и больной,
трясешься, как разбитая телега —
на что ты копишь деньги, старый Ной?
— На глупости. На доски для ковчега.

Томит Моисея работа,
домой Моисею охота,
где ходит обширная Хая,
роскошно себя колыхая.

Век за веком: на небе — луна,
у подростка — томленье свободы,
у России — тяжелые годы,
у еврея — болеет жена.

Когда черпается счастье полной миской,
когда каждый жизнерадостен и весел,
тетя Песя остается пессимисткой,
потому что есть ума у тети Песи.

Носятся слухи в житейском эфире,
будто еще до пожара за час
каждый еврей говорит своей Фире:
— Фира! А где там страховка у нас?

Свежестью весны благоуханна,
нежностью цветущая, как сад,
чудной красотой сияла Ханна
сорок килограмм тому назад.

Как любовь изменчива, однако!
В нас она качается, как маятник:
та же Песя травит Исаака,
та же Песя ставит ему памятник.

На всем лежит еврейский глаз,
у всех еврейские ужимки,
И с неба сыплются на нас
шестиконечные снежинки.

Он был не глуп, дурак Наум,
но был устроен так,
что все пришедшее на ум
он говорил, мудак.

Если к Богу допустят еврея,
то он скажет, вошедши с приветом?
— Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.

Известно всем. что бедный Фима
умом не блещет. Но и тот
умнее бедного Рувима,
который полный идиот.

Не спится горячей Нехаме;
под матери храп непробудный
Нехама мечтает о Хайме,
который нахальный, но чудный.

В кругу семейства своего
жила прекрасно с мужем Дина,
тая от всех, кроме него,
что вышла замуж за кретина.

За стойкость в безумной судьбе,
за смех, за азарт, за движение —
еврей вызывает к себе
лютое уважение.

Среди немыслимых побед цивилизации Мы одиноки, как карась в канализации.

Сказал я, начитавшись Губермана, да не сорвется с губ моих обмана. Пусть буду я на иглах наркоман, чем сочинять как Игорь Губерман.

[править] Биография

Родился в 1936 году в Харькове, где прожил считанные дни и учился уже в Москве. Пойди он работать по специальности, из него вышел бы простой советский электрик-еврей, что тоже доставляло бы. Но всеобщая грамотность дала плоды, и Губерман становится писателем. Для отвода глаз он пишет научно-популярные книги, для души — стихи, краткие и острые. Их он пишет под псевдонимами И. Миронов и Абрам Хайям (что нескромно, но оправданно) и др.

В 1987 году Губерман эмигрирует, как нетрудно догадаться, в Ад и Израиль и проживает в Иерусалиме по сей день. Часто гастролирует по бывшему СССР, благо сегодня можно невозбранно радовать народ своими неполиткорректными творениями. Примечательно, что в 90-х на его концерты в Харькове ЕРЖ впускались бесплатно (да-да, никакой национальной дискриминации, им можно). Работает на радио Тель-Авива, откуда обратно-таки смеется надо всем и вся.

[править] Творчество

Она была собой прекрасна, и ей владел любой подлец; она была на все согласна, и даже — на худой конец.

Душа болит, свербит и мается, и глухо в теле канителится, если никто не покушается на целомудрие владелицы.

Некоторые даже стали народными частушками:

В лесу раздавался топор дровосека. Мужик отгонял топором гомосека. Устал, обессилел, упал дровосек — С улыбкой залез на него гомосек.

Я евреям не даю, Я в ладу с эпохою, Я их сразу узнаю — По носу и по хую.

Бросьте, девки, приставать — дескать, хватит всем давать: как я буду не давать, если всюду есть кровать?

Ты, подруга дорогая, Зря такая робкая. Лично я, хоть и худая, Но ужасно ёбкая.

Сбылись грезы Ильича, он лежит, откинув тапочки, но горит его свеча: всем и всюду все до лампочки.

Сын учителя, гений плюгавый — уголовный режим изобрел, а покрыл его кровью и славой — сын сапожника, горный орел.

Однажды здесь восстал народ И, став творцом своей судьбы, Извел под корень всех господ Теперь вокруг одни рабы.

За все на евреев найдется судья. За живость. За ум. За сутулость. За то, что еврейка стреляла в вождя. За то, что она промахнулась.

Когда черпается счастье полной миской, когда каждый жизнерадостен и весел, тетя Песя остается пессимисткой, потому что есть ума у тети Песи.

Здесь еврей и ты, и я, Мы — единая семья. От Шабата до Шабата Брат наёбывает брата.

Отца родного не жалея, Когда бы речь дошла до прения — В любом вопросе два еврея Имеют три несхожих мнения.

Все социальные системы — от иерархии до братства — стучатся лбами о проблемы свободы, равенства и блядства.

Любую можно кашу моровую затеять с молодежью горлопанской, которая Вторую мировую уже немного путает с Троянской.

Не верь тому, кто говорит, что пьянство — это враг; он или глупый инвалид, или больной дурак.

Не будь на то Господня воля, мы б не узнали алкоголя; а значит, пьянство не порок, а высшей благости урок.

Есть люди (их ужасно много) Чьи жизни отданы тому, Чтоб обосрать идею Бога Своим служением Ему.

Россияне живут и ждут, уловляя малейший знак, понимая, что наебут, но не зная, когда и как.

Смешно, когда мужик цветущий густо С родной державой съевши целый соли пуд, Вдруг обнаруживает грустно, Что, кажется, его давно ебут.

И, наконец-то, антисемитская:

Свет партии согрел нам батареи Теплом от радиаторной воды, И только лишь отдельные евреи Всё время недовольны, как жиды.

Для игры во все художества мой народ на свет родил много гениев и множество несусветных талмудил.

Еврею нужна непростая квартира: еврею нужна для житья непорочного квартира, в которой два разных сортира: один для мясного, другой для молочного.

Промахнулась Фанечка Каплан, — дрогнула рука у неумейки. Как могли такой серьезный план поручить и бабе, и еврейке.

Впрочем, часто Губерман умудряется в одном гарике затронуть сразу несколько своих любимых тем.

Кроме этого, если сопоставить различные его гарики, то в них можно найти множество взаимоисключающих параграфов, что только добавляет популярности.

[править] Ссылки

Ссылка у Губермана была одна — в Сибирь в 80-е годы, пять лет за самиздат (наркотики и иконы).

СТАНИСЛАВ САДАЛЬСКИЙ

• Recent Entries
• Friends
• Profile
• Archive
• Tags
• Memories
• Instagram stassadal

Полуслепая и, как позже выяснилось, стремительно глохнущая 28-летняя еврейка, известная в революционных кругах под кличкой "Дора".
Настоящее имя – Фейга Хаимовна Ройдман.

Герасимов А.М. Выстрел в народ (Покушение на В.И. Ленина)

30 августа 1918 года после митинга рабочих завода им.Михельсона в Замоскворечье она стреляла в Ленина отравленными пулями и уже через три дня после покушения была расстреляна без суда лично комендантом Кремля Мальковым в присутствии поэта Демьяна Бедного. Тело ее сожгли в железной бочке в Александровском саду.
Ходили упорные слухи, что по просьбе Ленина Каплан не расстреляли в 1918 – он хотел, чтобы слепая эсерка увидела своими глазами счастливую жизнь людей при Советской власти, поэтому остаток дней Фаня проработала библиотекарем Бутырской тюрьмы. Так это или нет, неизвестно. Спустя сто лет народ так и не реабилитировал Каплан, хотя многие теперь ей ставят в вину промах.

За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.
Игорь Губерман

Наталья Эфрон, сыгравшая Фанни Каплан в фильме Михаила Ромма "Ленин в 1918 году" так вжилась в образ злодейки, что матросы, изображавшие толпу во время съемок, выбили ей все зубы и вырвали волосы.

• 15 comments
• —
• Leave a comment

Для выступления Свердлов назначил Ленину завод Михельсона. И так случилось, что всех вождей Свердлов посылал с охраной, а Ленину охранников в тот день не досталось.
Приехал Ленин на завод только со своим водителем — никто Ленина из заводского комитета не встречает. Отговорил Ленин в цеху, выходит к автомобилю своему — никто из заводского комитета его не провожает. И тут темным вечером в Ленина стреляют неизвестные. Чекисты хватают на улице женщину по имени Фанни Ройд, она же Каплан. Никаких улик против нее нет. Ни свидетелей, ни вещественных доказательств. Женщина эта, если не явно сумасшедшая, то, во всяком случае, весьма к этому была близка. И она призналась.
Немедленно Свердлов забирает ее из ЧК и запирает в своей личной тюрьме. Пролетарский вождь товарищ Свердлов жил в царских покоях, а прямо под своим кабинетом в цоколе Большого Кремлёвского дворца держал личных арестантов.
После перевода в Кремль никто больше не тревожил предполагаемую исполнительницу террористического акта Фанни Каплан. Никто ее не допрашивал, не проводил следственных экспериментов, не сличал отпечатков пальцев, не вычислял траекторию пуль, не опрашивал и даже не искал свидетелей.
3 сентября 1918 года, на четвертый день после покушения на Ленина, Фанни Каплан была убита по приказу Свердлова комендантом Кремля Пашкой Мальковым в кремлевском гараже под шум работающего мотора. Где гараж, там и бензин. Мальков сунул труп в железную бочку, залил бензином и сжег.
Предполагаемую исполнительницу покушения на вождя пролетарской революции никто не судил, вину ее никто не доказывал, связей ее не выяснял. По приказу товарища Свердлова — концы в бочку с бензином. И гори синим пламенем.

Что это, заговор, или разгильдяйство?

…Фанни Каплан 30 августа 1918 года, в двенадцатом часу ночи в Замоскворецкий военкомат привели странного вида женщину.
Первое впечатление – умалишенная.
Под белой, на бок сбившейся шляпкой насмерть перепуганное лицо.
В дрожащий руках – зонтик и старенький ридикюль.
Держит себя растерянно, говорит несвязно, находится в подавленном состоянии.

Какую либо причастность к покушению на Ленина – отрицает.

Возникает вполне законный вопрос: «Где и как задержали эту женщину?

А, теперь, внимание!
С этого момента, пожалуй, начинается самое интересное!

Согласно показаний помощника военного комиссара Пятой Московской дивизии Батулина, он задержал злоумышленницу прямо во дворе завода Михельсона.
А по прошествии пяти дней, он вдруг вспоминает, что задержал её не на заводе, а на Серпуховке, куда она убежала вместе со всеми после раздавшихся выстрелов.

На месте покушения были обнаружены четыре стреляных гильзы.
Теперь знали точно, – стреляли четыре раза.
Но где оружие?
По странному стечению обстоятельств, оно не было найдено в тот же день.
Его нашёл лишь на другой день рабочий завода Кузнецов, а ещё через день, он передаёт найденный браунинг следственным органам.
Но вот что совершенно непонятно: почему в семи зарядном браунинге, который принёс рабочий Кузнецов, оказалось четыре неизрасходованных патрона?
Значит, стреляли из него три раза?
Откуда же взялась четвёртая гильза? Был второй пистолет?
Стреляли два человека?

Далее.
В уголовном деле Фани Каплан имеются уникальные фотографии следственного эксперимента, проводимого следователем по особо важным делам Виктором Кингисеппом на третий день после покушения.
На снимках отчётливо видны все участники следственных действий: это сам Кингисепп, водитель Ленина – Гиль, другие участники эксперимента.
Совершенно неожиданно выяснилось, что упомянутые фотографии делал Яков Юровский, чекист из Екатеринбурга, принимавший активнейшее участие в расстреле царской семьи.
Но и это ещё не всё.
Доподлинно известно, что прибыл он в Москву из далёкой Сибири вместе с другим цареубийцей Филиппом (Шойей) Голощёкиным – Военным Комиссаром Урала, по личному вызову Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) Якова Свердлова.
Интересно знать, зачем Свердлову понадобились в Москве эти люди?

Будущее вкус не портит мне,
Мне дрожать за будущее лень;
Думать каждый день о черном дне
- значит делать черным каждый день.

***
Нам непонятность ненавистна
В рулетке радостей и бед,
Мы даже в смерти ищем смысла,
Хотя его и в жизни нет.

***
Не зря ли знаньем бесполезным
Свой дух дремотный мы тревожим?
В тех, кто заглядывает в бездну,
Она заглядывает тоже.

***
С моим сознаньем наравне
Вертится ход планет.
И если Бога нет во мне,
Его и выше нет.

***
Дивный возраст маячит вдали -
когда выцветет все, о чем думали,
когда утром ничто не болит
будет значить, что мы уже умерли.

***
Сегодня столь же, сколь вчера,
земля полна пиров и казней;
зло обаятельней добра,
и гибче и разнообразней.

***
Пути добра с путями зла
так перепутались веками,
что и чистейшие дела
творят грязнейшими руками.

***
То наслаждаясь, то скорбя,
держась пути любого,
будь сам собой, не то тебя
посадят за другого.

***
Как молод я был! Как летал я во сне!
В года эти нету возврата.
Какие способности спали во мне!
Проснулись и смылись куда-то.

***
Я не верю вранью отпетому
о просвете во мраке мглистом.
Я отчаялся. И поэтому
стал отчаянным оптимистом.

***
Куда по смерти душу примут,
я с Богом торга не веду;
в раю намного мягче климат,
но лучше общество в аду.

***
Опять стою, понурив плечи,
не отводя застывших глаз:
как вкус у смерти безупречен
в отборе лучших среди нас.

***
Должно быть потому на берегу
топчусь я в недоверии к судьбе,
что в тайне сам себя я берегу
от разочарования в себе.

***
Хотя и сладостен азарт
по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт
играть и с дьяволом и с Богом.

***
Смешно, как тужатся мыслители -
то громогласно, то бесшумно -
забыв, что разум недействителен,
когда действительность безумна.

***
Звоните поздней ночью мне, друзья,
не бойтесь помешать и разбудить;
кошмарно близок час, когда нельзя
и некуда нам будет позвонить.

***
Вот человек. Он всем доволен.
И тут берет его в тиски
Потребность в горечи и боли,
и жажда грусти и тоски.

***
Смешно, как люто гонит нас
в толкучку гомона и пира
боязнь остаться лишний раз
в пустыне собственного мира.

***
Господь, лепя людей со скуки,
бывал порою скуповат,
и что частично вышли суки,
он сам отчасти виноват.

***
На собственном горбу и на чужом
я вынянчил понятие простое:
бессмысленно идти на танк с ножом,
но если очень хочется, то стоит.

***
Есть в каждой нравственной системе
общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.

***
В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

***
Бывает - проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.

***
Привычные безмолвствуют народы,
беззвучные горланят петухи;
мы созданы для счастья и свободы,
как рыба - для полета и ухи.

***
Я охладел к научным книжкам
не потому, что был ленив;
ученья корень горек слишком,
а плод, как правило, червив.

***
Изведав быстрых дней течение,
я не скрываю опыт мой:
ученье - свет, а неучение -
уменье пользоваться тьмой

***
Поэзия - нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.

***
Очень много лиц и граждан
брызжет по планете,
каждый личность, но не каждый
пользуется этим.

***
Безгрешность в чистом виде - шелуха,
от жизненного смысла холостая,
ведь нравственность, не знавшая греха -
всего лишь неудачливость простая.

***
И спросит Бог: - никем не ставший,
зачем ты жил? Что смех твой значит?
- Я утешал рабов уставших, -
И Бог заплачет.

***
За все на евреев найдется судья.
За живость. За ум. За сутулость.
За то, что еврейка стреляла в вождя.
За то, что она промахнулась.

***
Мы пьем и разрушаем этим печень,
кричат нам доктора в глухие души,
но печень мы при случае полечим,
а трезвость иссушает наши души.

***
Мы шли до края и за край
и в риске и в чаду,
и все, с кем мы знавали рай,
нам встретятся в аду.

***
В двадцатом удивительном столетии,
польстившись на избранничества стимул,
Россия показала всей планете,
что гений и злодейство совместимы.

***
Свобода - это право выбирать,
с душою лишь советуясь о плате,
что нам любить, за что нам умирать,
на что свою свечу нещадно тратить.

***
Не мучась совестью нисколько,
живу года в хмельном приятстве;
Господь всеведущ не настолько,
чтобы страдать о нашем блядстве.

***
Душа порой бывает так задета,
что впору только выть или орать,
я плюнул бы в ранимого эстета,
но зеркало придется вытирать.

***
Гудит стиральная машина,
на полках книги в тон обоям,
у телевизора - мужчина,
мечтавший в детстве стать ковбоем.

***
Я в фольклоре нашел вранье:
нам пословицы нагло врут,
будто годы берут свое.
Это наше они берут!

***
Во мне то булькает кипение,
то прямо в порох брызжет искра,
пошли мне, Господи, терпение,
но только очень, очень быстро.

***
Мало что для меня несомненно
в этой жизни, хмельной и галдящей,
только вера моя неизменна,
но религии нет подходящей.

***
Поездил я по разным странам,
печаль моя как мир стара:
какой подлец везде над краном
повесил зеркало с утра?

***
Зачем вам, мадам, так сурово
страдать на диете ученой?
Не будет худая корова
смотреться газелью точеной.

***
Добро — это талант и ремесло
стерпеть и пораженья и потери;
добро, одолевающее зло, —
как Моцарт, отравляющий Сальери

***
Возможность лестью в душу влезть
никак нельзя назвать растлением,
мы бескорыстно ценим лесть
за совпаденье с нашим мнением.

***
Любая философия согласна,
что в мире от евреев нет спасения,
науке только все еще не ясно,
как делают они землетрясения.

***
Нисколько прочих не глупее
все те, кто в будничном безумии,
прекрасно помня о Помпее,
опять селились на Везувии.

***
Он даму держал на коленях,
и тяжко дышалось ему.
есть женщины в русских селеньях -
не по плечу одному.

***
Под мнение прельстительных романсов
красотки улыбаются спесиво;
у женщины красивой больше шансов
на счастье быть обманутой красиво.

***
Я устал. Надоели дети,
бабы, водка и пироги.
Что же держит меня на свете?
Чувство юмора и долги.

***
Везде, где есть цивилизация
и свет звезды планету греет,
есть обязательная нация
для роли тамошних евреев.

***
Век принес уроки всякие,
но один - венец всему:
ярче солнца светят факелы,
уводящие во тьму.

***
Когда грехи мои учтет
архангел, ведающий этим,
он, без сомнения, сочтет,
что я не даром жил на свете.

***
Судьба способна очень быстро
перевернуть нам жизнь до дна,
но случай может высечь искру
лишь из того, в ком есть она.

***
Мои способности и живость
карьеру сделать мне могли,
но лень, распутство и брезгливость
меня, по счастью, сберегли.

Газета русскоязычной Америки

• Главная
• Губерман: шустрый и не любимый никем народ…

Губерман: шустрый и не любимый никем народ…

Седьмого июля русскоязычные евреи всего мира отметили знаменательный день — 75-летие одного из самых афористичных поэтов современности Игоря Мироновича Губермана.

С евреем вечно остается его происхождение, а вокруг и рядом – вечно остается шустрый и не любимый никем народ, к которому он от рождения принадлежит. И принадлежность эта начинает его больно тяготить. И его ход мыслей (а точнее – ощущений) мы легко (хотя и очень приблизительно) можем себе представить. Попытаемся? Я довольно многого добился и достиг в этой нелегкой жизни. Мои способности, мое усердие, мое желание не быть последним, чем бы я ни занимался, принесли свои плоды.Я – нужный и уважаемый член этого общества, что бы я о нем ни думал. Разумеется, в стране, устроенной разумно, я достиг бы много большего и меньшими усилиями, но я родился тут и здесь живу. Все хорошо и правильно за исключением того, что я всё время помню: я – еврей.А я ведь настоящий русский (немец, англичанин,француз, испанец). Я владею языком на много лучше большинства коренного населения этой страны, я в точности такой же по одежде, по привычкам, поведению и отношениям с людьми. Литература и история этой страны – родные мне, они запечатлелись у меня в душе и памяти. Я нужен здесь и уважаем всеми, с кем общаюсь. И одновременно я чужой. Неуловимо я другой, чем те, с которыми хочу быть настоящим земляком. Они это знают, чувствуют и часто, слишком часто дают почувствовать и мне. Поскольку я еврей. И самое обидное, что я себя евреем ощущаю. И друзья мои ближайшие – евреи: С ними мне легко и интересно…

Почему мы так и не сумели раствориться? Почему на нас всех так явственно клеймо (иного не найду я слова)принадлежности к той нации, которую никто нигде не любит? И вполне заслуженно, если поближе присмотреться. Эти юркие, пронырливые, цепкие, настырные, бесцеремонные до наглости, всюду проникающие люди – неужели я такой же только потому, что я из этой же породы? Самоуверенность, апломб, неловко скрытое высокомерие с непостижимой легкостью сменяются у них пугливостью, униженным смирением, готовностью терпеть обиды и сносить насмешки. Втираются они всюду, куда только удается втереться.Корыстолюбие, угодливость, услужливость – и тут же назойливая тяга к равенству, хотя своим они готовы помогать в ущерб всему. А нескрываемая их симпатия друг к другу и стремление кучковатъся среди своих? По самой своей сути торгаши, они готовы заниматься чем угодно во имя процветания и прибыли.

За евреев-проходимцев мне так стыдно, словно это моя близкая родня. За что же мне такое наказание? И в том, что их не любят все и всюду – что-то есть, дыма без огня не бывает, невозможно, чтобы ошибались сразу все, везде и все века подряд. Нет, нет, ассимиляция и растворение – единственное, что способно выручить мой низкий и самоуверенный народ. Пусть станет он таким, как я, и я тогда смогу не стыдиться своей к нему принадлежности…Обо всём этом с разной степенью сдержанности говорили и писали люди разные, а для примера назову я столь несхожие имена, как Карл Маркс и Борис Пастернак.

Но я правда Израиль очень люблю, потому что страна просто уникальная, на мой взгляд. Во первых, потому что она существует чудом. Потому что при таком количестве мудаков, как у нас в парламенте, в правительстве и всюду, это поразительно. Во вторых, есть гениальный миф антисемитов, о том, что все евреи умные – это самое гениальное. Мы же под ним жили в России. Ведь как еврей, то он или врач, или младший научный сотрудник, очки, начитанность, такая общая поёбанность во взоре и повадках, а здесь полным полно жизнерадостных полных идиотов. Я никогда столько не видел. То есть меня очень радует, что мы оказались обычным народом, со своим пропорциональным количеством идиотов, подонков, и т.д.

За всё на евреев найдётся судья.
За живость, за ум, за сутулость,
За то, что еврейка стреляла в вождя,
За то, что она промахнулась.

Вечно и нисколько не старея,
Всюду и в любое время года
Длится, где сойдутся два еврея,
Спор о судьбах русского народа.

Мы ведь жили в России в обаянии гениального мифа, который, видимо, придумали антисемиты и юдофобы: еврей, как правило, – научный сотрудник, бухгалтер, экономист. Человек с интеллигентинкой, более или менее умен. Миф развеялся немедленно. У нас чудовищное количество идиотов по-еврейски: зашоренные, с диким апломбом и категоричностью суждений. Кроме прочего, оказалось: мы фантастически разные – евреи йеменские, марокканские, бухарские, эфиопы, российские, западные. Все скроены по форме сосуда, где росли от рождения. Поэтому у нас перманентно происходят распри на почве культурных, этнических и иных различий. Не говоря уж о дискуссиях между ортодоксами, верующими и светской частью…

Я очень люблю Израиль. Это фантастическая страна! Огромное количество людей кричит, жалуется и ругает Израиль. Там действительно трудно жить, потому что климат жаркий и опасность просто висит в воздухе. И, кроме того, там много евреев! Больше всех жалуются обеспеченные люди. Они полагают: если такого добились в Израиле, то чего бы достигли в Америке! А сама страна – прекрасная, камни пахнут историей. Словом, мне там хорошо. Настолько, что даже не могу это выразить словами. Но Россия – тоже моя Родина. Вот такой парадокс. Я – еврей, живущий в Израиле, но пишущий на русском языке. А мой любимый стишок об Израиле такой:

Здесь еврей и ты, и я,
Мы – единая семья.
От Шаббата до Шаббата
Брат нае…вает брата.

Знаете, вообще, если вы хотите разговаривать всерьез, то нам ведь присуще поносительство собственного народа. Это настолько уникальное свойство, оно, во-первых, выражается в диком количестве самоиздевательского юмора, потому что юмор про евреев, сплошь придумывают сами евреи, поскольку я много таких людей знаю, и сам к ним отношусь, то я точно знаю, как это получается… Безусловно, это ( юмор – А.З.) способ выживания, который помогал нам в течение тысячелетий. Нашему народу присуща уникальная способность смеяться над самим собой. Я не числю этой способности за другими народами, и ею надо гордиться.

Да, мы жутко разобщены, но вместе с тем, как прежде, евреи отчисляли каждую десятину на храм, так и сейчас, чуть ли не весь мир – отдельные персоны, куча организаций – постоянно помогает нашему государству, населению…

Есть абсолютно глубокая убежденность – мирное сосуществование невозможно, мы обречены на непрерывное противостояние. Уверен, наша маленькая держава устоит, но тягости будут сопровождать нас всегда. Потому что мы – бельмо в глазу восточной цивилизации со всеми ее прелестями и недостатками. Мы как некая маленькая Америка, ее сколок на Востоке. Наконец, Израиль, по-моему, в мировом общественном мнении превратился в “коллективного еврея”. А отношение к еврею во все века было известным. И до сих пор не изменилось… Если бы у нас не было подобной истории, вечного противоборства и необходимости выжить, мы бы не стали тем народом, каким нас знают…

Израиль – очень заразительная страна. Я стремительно стал патриотом, о чем никогда не думал. “Патриотизм” в моих устах слово бранное. Его затаскали комсомольские вожаки Страны Советов. И теперь его здесь замасливают, засаливают, загрязняют. Тем не менее, другого слова нет. Кажется, те же чувства питают мои дети. Что будет с внуками, не знаю, но уезжать никто не собирается…

Ведь у нас нередко возмущаются: мы, евреи, носители невероятно высокой культуры, а приехали в страшно отсталую страну. Чушь собачья! Замечательная субкультура у всех приехавших сюда из разных стран. В частности, культуру пьянства, безусловно, привезли мы, российские евреи. Однако за минувшие десятилетия не смогли заразить коренных жителей Земли обетованной. Когда собирается местная компания, бутылка сухого вина часто остается не открытой. Они пьют соки, а гуляют, словно напились – поют, пляшут. Завидно и странно…

Мы, немолодые, битые евреи, естественно, по-разному смотрим на Россию. Как говорится, у двух евреев три точки зрения – спорим ужасно. Не могу сказать: страна на подъеме. Но она на пути к свободе, которая обернулась пока мутной гнусью вопреки нашим мечтам в 60-е годы. Мы полагали: если дать свободу, все дальше произойдет автоматически. Как видите, хорошего случилось маловато. Но часто за Россию бывает страшно и стыдно – она не идет к тому, чтобы через два-три поколения ее граждан стать цивилизованной страной…

Я привык к тому, что евреи в той или иной стране становятся чрезвычайно активной частью местного населения. Но в провинциальных российских городах, где я бывал (более двух десятков), подобный расклад менее заметен. Огромное количество россиян, в том числе миллионеров, такие же воры, бандиты, рэкетиры, убийцы. Мне кажется, процентная норма 5-го пункта ныне почти соблюдена. Может, чуть преувеличена, как всегда, в науке, искусстве, особенно в эстраде. Кстати, я бы Ходорковского немного отвел в сторону от Березовского и Гусинского – у последних разные игры. Удивляет, что россияне, с которыми я беседую, на это не обращают внимания. Возникает ощущение: сегодня еврейского вопроса (ущемление прав) в России нет.

Кто бы там и что ни говорил, а самая поразительная еврейская черта – это, конечно, неприязнь к евреям. Ни один в мире народ не сочинил сам о себе такого количества анекдотов, шуток и издевательских историй.

Я абсолютно убеждён(а если довелось бы спорить,то готов поставить любую свою ногу против кочана капусты),что мерзкую идею о делении народа на евреев и жидов сочинили наши соплеменники. В ней ярко светит подлое и жалкое желание любой ценою отделить себя от вековечной участи народа, заранее обезопаситься и спастись таким психологическим предательством…Десятками всречал я человеческую гнусь, которая эту идею прокламировала, и ни разу мне такое не сказал достойный человек.Это весьма удобная психологическая щель для неудачников, для прохиндеев, для завистников и всех,кто ищет крайнего в невзгодах своего существования.

Евреев очень мало на планете, но каждого еврея очень много!

Везде одинаков Господен посев,

И врут нам о разности наций.

Все люди евреи, и просто не все

Нашли в себе смелость признаться.

С ранних лет и в большинстве стран света ощущает юный еврей свою чужеродность окружающим сверстникам.Ему о ней напоминают, именно о ней талдычат ему родители:есть у тебя изъян(или особенность) – ты должен быть усердным и старательным гораздо более, чем остальные…