Его встречала тощая горбатая старуха с острым подбородком

– Гроза хорошая, ничего… – бормотал Пантелей. – Слава богу… Ножки маленько промякли от дождичка, оно и ничего… Слез, Егоргий? Ну, иди в избу… Ничего…

– Свят, свят, свят… – просипел Емельян. – Беспременно где-нибудь ударило… Вы тутошние? – спросил он великанов.

– Не, из Глинова… Мы глиновские. У господ Платеров работаем.

– Молотите, что ли?

– Разное. Покеда еще пшеницу убираем. А молонья-то, молонья! Давно такой грозы не было…

Егорушка вошел в избу. Его встретила тощая, горбатая старуха, с острым подбородком. Она держала в руках сальную свечку, щурилась и протяжно вздыхала.

– Грозу-то какую бог послал! – говорила она. – А наши в степу ночуют, то-то натерпятся сердешные! Раздевайся, батюшка, раздевайся…

Дрожа от холода и брезгливо пожимаясь, Егорушка стащил с себя промокшее пальто, потом широко расставил руки и ноги и долго не двигался. Каждое малейшее движение вызывало в нем неприятное ощущение мокроты и холода. Рукава и спина на рубахе были мокры, брюки прилипли к ногам, с головы текло…

– Что ж, хлопчик, раскорякой-то стоять? – сказала старуха. – Иди, садись!

Расставя широко ноги, Егорушка подошел к столу и сел на скамью около чьей-то головы. Голова задвигалась, пустила носом струю воздуха, пожевала и успокоилась. От головы вдоль скамьи тянулся бугор, покрытый овчинным тулупом. Это спала какая-то баба.

Старуха, вздыхая, вышла и скоро вернулась с арбузом и дыней.

– Кушай, батюшка! Больше угощать нечем… – сказала она, зевая, затем порылась в столе и достала оттуда длинный, острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. – Кушай, батюшка!

Егорушка, дрожа как в лихорадке, съел ломоть дыни с черным хлебом, потом ломоть арбуза, и от этого ему стало еще холодней.

– Наши в степу ночуют… – вздыхала старуха, пока он ел. – Страсти господни… Свечечку бы перед образом засветить, да не знаю, куда Степанида девала. Кушай, батюшка, кушай…

Старуха зевнула и, закинув назад правую руку, почесала ею левое плечо.

– Должно, часа два теперь, – сказала она. – Скоро и вставать пора. Наши-то в степу ночуют… Небось, вымокли все…

– Бабушка, – сказал Егорушка, – я спать хочу.

– Ложись, батюшка, ложись… – вздохнула старуха, зевая. – Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал… Свечечку бы засветить, да не нашла.

Разговаривая с собой, она сдернула со скамьи какое-то тряпье, вероятно, свою постель, сняла с гвоздя около печи два тулупа и стала постилать для Егорушки.

– Гроза-то не унимается, – бормотала она. – Как бы, неровен час, чего не спалило. Наши-то в степу ночуют… Ложись, батюшка, спи… Христос с тобой, внучек… Дыню-то я убирать не стану, может, вставши, покушаешь.

Вздохи и зеванье старухи, мерное дыхание спавшей бабы, сумерки избы и шум дождя за окном располагали ко сну. Егорушке было совестно раздеваться при старухе. Он снял только сапоги, лег и укрылся овчинным тулупом.

– Парнишка лег? – послышался через минуту шёпот Пантелея.

– Лег! – ответила шёпотом старуха. – Страсти-то, страсти господни! Гремит, гремит, и конца не слыхать…

– Сейчас пройдет… – прошипел Пантелей, садясь. – Потише стало… Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались… Ребята-то… Нельзя… Уведут лошадей… Вот посижу маленько и пойду на смену… Нельзя, уведут…

Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шёпотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал теплый, тяжелый тулуп, но всё тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали… Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился всё сильней и сильней.

Пантелей ушел на смену и потом опять вернулся, а Егорушка всё еще не спал и дрожал всем телом. Что-то давило ему голову и грудь, угнетало его, и он не знал, что это: шёпот ли стариков или тяжелый запах овчины? От съеденных арбуза и дыни во рту был неприятный, металлический вкус. К тому же еще кусались блохи.

– Дед, мне холодно! – сказал он и не узнал своего голоса.

– Спи, внучек, спи… – вздохнула старуха.

Тит на тонких ножках подошел к постели и замахал руками, потом вырос до потолка и обратился в мельницу. О. Христофор, не такой, каким он сидел в бричке, а в полном облачении и с кропилом в руке, прошелся вокруг мельницы, покропил ее святой водой и она перестала махать. Егорушка, зная, что это бред, открыл глаза.

– Дед! – позвал он. – Дай воды!

Никто не отозвался. Егорушке стало невыносимо душно и неудобно лежать. Он встал, оделся и вышел из избы. Уже наступило утро. Небо было пасмурно, но дождя уже не было. Дрожа и кутаясь в мокрое пальто, Егорушка прошелся по грязному двору, прислушался к тишине; на глаза ему попался маленький хлевок с камышовой, наполовину открытой дверкой. Он заглянул в этот хлевок, вошел в него и сел в темном углу на кизяк.

В его тяжелой голове путались мысли, во рту было сухо и противно от металлического вкуса. Он оглядел свою шляпу, поправил на ней павлинье перо и вспомнил, как ходил с мамашей покупать эту шляпу. Сунул он руку в карман и достал оттуда комок бурой, липкой замазки. Как эта замазка попала ему в карман? Он подумал, понюхал: пахнет медом. Ага, это еврейский пряник! Как он, бедный, размок!

Егорушка оглядел свое пальто. А пальто у него было серенькое, с большими костяными пуговицами, сшитое на манер сюртука. Как новая и дорогая вещь, дома висело оно не в передней, а в спальной, рядом с мамашиными платьями; надевать его позволялось только по праздникам. Поглядев на него, Егорушка почувствовал к нему жалость, вспомнил, что он и пальто – оба брошены на произвол судьбы, что им уж больше не вернуться домой, и зарыдал так, что едва не свалился с кизяка.

Большая белая собака, смоченная дождем, с клочьями шерсти на морде, похожими на папильотки, вошла в хлев и с любопытством уставилась на Егорушку. Она, по-видимому, думала: залаять или нет? Решив, что лаять не нужно, она осторожно подошла к Егорушке, съела замазку и вышла.

– Это варламовские! – крикнул кто-то на улице.

Наплакавшись, Егорушка вышел из хлева и, обходя лужу, поплелся на улицу. Как раз перед воротами на дороге стояли возы. Мокрые подводчики с грязными ногами, вялые и сонные, как осенние мухи, бродили возле или сидели на оглоблях. Егорушка поглядел на них и подумал: "Как скучно и неудобно быть мужиком!" Он подошел к Пантелею и сел с ним рядом на оглоблю.

– Дед, мне холодно! – сказал он, дрожа и засовывая руки в рукава.

– Ничего, скоро до места доедем, – зевнул Пантелей. – Оно ничего, согреешься.

Обоз тронулся с места рано, потому что было не жарко. Егорушка лежал на тюке и дрожал от холода, хотя солнце скоро показалось на небе и высушило его одежду, тюк и землю. Едва он закрыл глаза, как опять увидел Тита и мельницу. Чувствуя тошноту и тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать от себя эти образы, но едва они исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник Дымов с красными глазами и с поднятыми кулаками или же слышалось, как он тосковал: "Скушно мне!" Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин. И как все эти люди были тяжелы, несносны и надоедливы!

Раз – это было уже перед вечером – он поднял голову, чтобы попросить пить. Обоз стоял на большом мосту, тянувшемся через широкую реку. Внизу над рекой темнел дым, а сквозь него виден был пароход, тащивший на буксире баржу. Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами; у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив…

Раньше Егорушка не видел никогда ни пароходов, ни локомотивов, ни широких рек. Взглянув теперь на них, он не испугался, не удивился; на лице его не выразилось даже ничего похожего на любопытство. Он только почувствовал дурноту и поспешил лечь грудью на край тюка. Его стошнило. Пантелей, видевший это, крякнул и покрутил головой.

– Захворал наш парнишка! – сказал он. – Должно, живот застудил… парнишка-то… На чужой стороне… Плохо дело!

Степь читать книгу онлайн

- Гроза хорошая, ничего. - бормотал Пантелей.

- Слава богу. Ножки маленько промякли от дождичка, оно и ничего. Слез, Егоргий? Ну, иди в избу. Ничего.

- Свят, свят, свят. - просипел Емельян. - Беспременно где-нибудь ударило. Вы тутошние? -спросил он великанов.

- Не, из Глинова. Мы глиновские. У господ Платеров работаем.

- Молотите, что ли?

- Разное. Покеда еще пшеницу убираем. А молонья-то, молонья! Давно такой грозы не было.

- Грозу-то какую бог послал! - говорила она. - А наши в степу ночуют, то-то натерпятся сердешные!

Раздевайся, батюшка, раздевайся.

- Что ж, хлопчик, раскорякой-то стоять? -сказала старуха. - Иди, садись!

Старуха, вздыхая, вышла и скоро вернулась с арбузом и дыней.

- Кушай, батюшка! Больше угощать нечем. -сказала она, зевая, затем порылась в столе и достала оттуда длинный, острый ножик, очень похожий на те ножи, какими на постоялых дворах разбойники режут купцов. - Кушай, батюшка!

- Наши в степу ночуют. - вздыхала старуха, пока он ел. - Страсти господни. Свечечку бы перед образом засветить, да не знаю, куда Степанида девала. Кушай, батюшка, кушай.

Старуха зевнула и, закинув назад правую руку, почесала ею левое плечо.

- Должно, часа два теперь, - сказала она. - Скоро и вставать пора. Наши-то в степу ночуют.

Небось, вымокли все.

- Бабушка, - сказал Егорушка, - я спать хочу.

- Ложись, батюшка, ложись. - вздохнула старуха, зевая. - Господи Иисусе Христе! Сама и сплю, и слышу, как будто кто стучит. Проснулась, гляжу, а это грозу бог послал. Свечечку бы засветить, да не нашла.

- Гроза-то не унимается, - бормотала она. - Как бы, неровен час, чего не спалило. Наши-то в степу ночуют. Ложись, батюшка, спи. Христос с тобой, внучек. Дыню-то я убирать не стану, может, вставши, покушаешь.

- Парнишка лег? - послышался через минуту шJпот Пантелея.

- Лег! - ответила шJпотом старуха. - Страсти-то, страсти господни! Гремит, гремит, и конца не слыхать.

- Сейчас пройдет. - прошипел Пантелей, садясь. - Потише стало. Ребята пошли по избам, а двое при лошадях остались. Ребята-то. Нельзя. Уведут лошадей. Вот посижу маленько и пойду на смену. Нельзя, уведут.

Пантелей и старуха сидели рядом у ног Егорушки и говорили шипящим шJпотом, прерывая свою речь вздохами и зевками. А Егорушка никак не мог согреться. На нем лежал теплый, тяжелый тулуп, но всJ тело тряслось, руки и ноги сводило судорогами, внутренности дрожали. Он разделся под тулупом, но и это не помогло. Озноб становился всJ сильней и сильней.

Пантелей ушел на смену и потом опять вернулся, а Егорушка всJ еще не спал и дрожал всем телом. Что-то давило ему голову и грудь, угнетало его, и он не знал, что это: шJпот ли стариков, или тяжелый запах овчины? От съеденных арбуза и дыни во рту был неприятный, металлический вкус. К тому же еще кусались блохи.

- Дед, мне холодно! - сказал он и не узнал своего голоса.

- Спи, внучек, спи. - вздохнула старуха.

- Дед! - позвал он. - Дай воды!

Егорушка оглядел свое пальто. А пальто у него было серенькое, с большими костяными пуговицами, сшитое на манер сюртука. Как новая и дорогая вещь, дома висело оно не в передней, а в спальной, рядом с мамашиными платьями; надевать его позволялось только по праздникам. Поглядев на него, Егорушка почувствовал к нему жалость, вспомнил, что он и пальто - оба брошены на произвол судьбы, что им уж больше не вернуться домой, и зарыдал так, что едва не свалился с кизяка.

- Это варламовские! - крикнул кто-то на улице.

"Как скучно и неудобно быть мужиком!" Он подошел к Пантелею и сел с ним рядом на оглоблю.

- Дед, мне холодно! - сказал он, дрожа и засовывая руки в рукава.

- Ничего, скоро до места доедем, - зевнул Пантелей. - Оно ничего, согреешься.

Раз - это было уже перед вечером - он поднял голову, чтобы попросить пить. Обоз стоял на большом мосту, тянувшемся через широкую реку. Внизу над рекой темнел дым, а сквозь него виден был пароход, тащивший на буксире баржу. Впереди за рекой пестрела громадная гора, усеянная домами и церквами; у подножия горы около товарных вагонов бегал локомотив.

- Захворал наш парнишка! - сказал он. - Должно, живот застудил. парнишка-то. На чужой стороне. Плохо дело!

Обоз остановился недалеко от пристани в большом торговом подворье. Слезая с воза, Егорушка услышал чей-то очень знакомый голос.

Кто-то помогал ему слезать и говорил:

- А мы еще вчера вечером приехали. Целый день нынче вас ждали. Хотели вчерась нагнать вас, да не рука была, другой дорогой поехали. Эка, как ты свою пальтишку измял! Достанется тебе от дяденьки!

Егорушка вгляделся в мраморное лицо говорившего и вспомнил, что это Дениска.

- Дяденька и о. Христофор теперь в номере, -продолжал Дениска, - чай пьют. Пойдем!

И он повел Егорушку к большому двухэтажному корпусу, темному и хмурому, похожему на N-ское богоугодное заведение. Пройдя сени, темную лестницу и длинный, узкий коридор, Егорушка и Дениска вошли в маленький номерок, в котором, действительно, за чайным столом сидели Иван Иваныч и о. Христофор. Увидев мальчика, оба старика изобразили на лицах удивление и радость.

§ 10. Однородные и неоднородные определения

1. Между однородными определениями, не связанными союзами, ставится запятая.

Определения являются однородными:

1) если обозначают отличительные признаки разных предметов: Толпы ребятишек всиних, красных, белых рубашках стоят на берегу (М.Г.);

2) если обозначают различные признаки одного и того же предмета, характеризуя его с одной стороны: Могучий, буйный, оглушительный ливень хлынул на степь (Буб.). В этом случае каждое из определений непосредственно относится к определяемому существительному, между определениями можно вставить сочинительный союз: крепкий, неподвижный, здоровый сон (Т.); дождливая, грязная, тёмная осень (Ч.); пустой, безлюдный берег (Сер.); тяжёлое, суровое дело (Эр.); сильное, решительное, твёрдое слово (Фурм.); жирные, ленивые суслики; чёрные, голые деревья; мрачные, безрассудные, опасные мысли; дерзкое, надменное, гневное лицо; лёгкая, непринуждённая, увлекательная беседа; строгая, резкая, отрывистая команда; тухлая, зелёная вода болота; густая, тяжёлая, непрозрачная жидкость; высокомерное, капризное лицо; вызывающий, непозволительный тон; утончённые, благородные, изящные манеры; весёлый, яркий праздник; великое, гордое, грозное имя; милая, добрая женщина; причудливые, угрожающие тени; морщинистая, дряхлая старушка; жёсткий, колючий, пронзительный взгляд; толстые, бесформенные ноги; грубые, дикие, жестокие нравы средневековья; старое, выцветшее платье; ревностная, исступлённая приверженность к искусству; густая, удушливая пыль; отсталые, тёмные, суеверные люди; добродушный, ласковый старичок; острый, умный взгляд; жаркий, безоблачный день; длинный, узкий коридор; глухое, безлюдное место; добрые, грустные, смущённые глаза; мирная, спокойная жизнь; тёплый, неподвижный, плотный воздух; опрятные, чистые, весёлые детишки; суровое, мужественное лицо; незнакомый, загадочный, великолепный мир джунглей; тяжёлый, мучительный путь; живописная, извилистая речка; свежее, серо-зелёное сено; плотный, крепкий мужчина; сочные, жирные листья кустарника;

Ср. в языке художественной литературы: Тяжёлые, холодные лучи лежали на вершинах окрестных гор (Л.); На небе кое-где виднелись неподвижные, серебристые облака (Т.); Крупные, дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой, худой шеи (Т.); Он протягивал мне красную, опухшую, грязную руку (Т.); Петя был теперь красивый, румяный, пятнадцатилетний мальчик (Л.Т.); Милые, твёрдые, красные губы её всё так же морщились, как и прежде (Л.Т.); Покажите всем, что эта неподвижная, серая, грязная жизнь надоела вам (Ч.); Его встретила тощая, горбатая старуха (Ч.); Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы (М.Г.); В густых, тёмных волосах блестели седые пряди (М.Г.); Серый, маленький дом Власовых всё более притягивал внимание слободки (М.Г.); Ровное, монотонное бормотанье прерывается (Сер.); …Запив розовым, кисленьким, душистым винцом (Кат.);

4) если в условиях контекста между определениями создаются синонимические отношения: Настали тёмные, тяжёлые дни (Т.); Холодный, металлический свет блеснул на тысячах мокрых листьев (Гран.); С чудесной, почти волшебной лёгкостью орудовал он своим инструментом; сплошная, беспросветная тьма; прозрачный, чистый воздух; красное, злое лицо; робкий, апатичный характер; густое, тяжёлое масло; тихая, скромная жизнь; белые, крепкие зубы; весёлая, добродушная улыбка; гордый, независимый вид; отдалённый, пустынный переулок; сухая, потрескавшаяся земля; суровый, упрямый характер; счастливая, озорная, мальчишеская улыбка;

5) если представляют собой художественные определения: Одни кузнечики дружно трещат, и утомителен… этот непрестанный, кислый и сухой звук (Т.); Его бледно-голубые, стеклянные глаза разбегались (Т.); Старуха закрыла свинцовые, погасшие глаза (М.Г.); то же при употреблении определения-прилагательного в переносном значении: круглые, рыбьи глаза мальчика; тонкие, журавлиные ноги;

6) если образуют смысловую градацию (каждое последующее определение усиливает выражаемый им признак): Осенью ковыльные степи совершенно изменяются и получают свой особенный, самобытный, ни с чем не сходный вид (Акс.); Приехав домой, Лаевский и Надежда Фёдоровна вошли в свои тёмные, душные, скучные комнаты (Ч.); Радостное, праздничное, лучезарное настроение распирало (Сер.);

7) если за одиночным определением следует определение, выраженное причастным оборотом: малоизвестные, расположенные на отшибе курганы; древняя, почерневшая от времени деревянная статуэтка; небольшое, устланное коврами возвышение; чёрные, гладко причёсанные волосы; худое, изборождённое глубокими морщинами лицо; пустое, запорошенное снегом поле; ранняя, чуть заигравшая зорька; твёрдый, плохо выбритый подбородок (ср. при другом порядке слов: плохо выбритый твёрдый подбородок).

Ср. в языке художественной литературы: В сундуке я нашёл пожелтевшую, написанную no-латыни гетманскую грамоту (Пауст.); Было как-то no-хорошему грустно в этом маленьком, уже тронутом поздней осенью саду (Горб.); То была первая, не замутнённая никакими опасениями радость открытия (Гран.); На белой, тщательно отглаженной скатерти появились медвежье мясо, вяленая сохатина… (Аж.); Открылся вид на высокий, чуть розовеющий небосвод (Е.М.); Сквозь маленькое, затянутое льдом оконце… пробивался лунный свет (Закр.).

Но: чёрные появившиеся на скатерти пятна; заячий наполовину потёртый воротник; большой собранный автором материал и т. п. — первое определение относится к сочетанию второго определения с существительным;

8) если стоят после определяемого существительного (в этом положении каждое из определений непосредственно связано с существительным и имеет одинаковую смысловую самостоятельность): Я видел женщину молодую, прекрасную, добрую, интеллигентную, обаятельную (Ч.); Я буду тогда обладать истиной вечной, несомненной (Т.).

а) в стихотворной речи, что связано с ритмомелодикой стиха: Здравствуйте, дни голубые осенние (Бр.);

б) в сочетаниях терминологического характера: груша зимняя позднеспелая; трубы тонкостенные электросварные нержавеющие; кран мостовой электрический дрейферный; брюки серые суконные; астра ранняя махровая;

9) если противопоставляются сочетанию других определений при том же определяемом слове: Ещё не давно в нашем районе стояли низенькие, деревянные дома, а теперь — высокие, каменные; В окошечко билетной кассы протягивались то большие, мужские руки, то маленькие, женские;

2. Между неоднородными определениями запятая не ставится.

Определения являются неоднородными, если предшествующее определение относится не непосредственно к определяемому существительному, а к сочетанию последующего определения с этим существительным: Алёша подал ему маленькое складное кругленькое зеркальце (Дост.) (ср.: кругленькое зеркальце — складное кругленькое зеркальце — маленькое складное кругленькое зеркальце); Старуха мать раскладывала виноград на низеньком круглом татарском столике (Л.Т.); …Представляете ли вы себе скверный южный уездный городишко? (Купр.); Ранняя суровая зимняя заря проступала сквозь мертвенную дымку (Ф.).

Неоднородные определения характеризуют предмет с разных сторон, в разных отношениях, т. е. выражают признаки, относящиеся к разным родовым (общим) понятиям: В углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро (Г.) — форма и материал; Волшебными подводными островами… тихо проходят белые круглые облака (Т.) — цвет и форма; Мы жили в подвале большого каменного дома (М.Г.) — размер и материал; Как-то давно довелось мне плыть по угрюмой сибирской реке (Кор.) — качество и местонахождение.

В зависимости от стиля речи некоторые примеры допускают разное понимание, а в связи с этим — разную интонацию и пунктуацию; ср.: Именно эти новые, большие, многоэтажные здания в основном определяли лицо города (Кат.) — в художественной прозе; Построены новые большие многоэтажные дома — в деловой речи. Ср. также: Вдали виднелись крошечные, неподвижные огоньки. — Вдали виднелись крошечные неподвижные огоньки.

Неоднородные определения выражаются:

1) сочетанием относительных прилагательных или причастий и относительных прилагательных: летний оздоровительный лагерь; мраморные четырёхугольные колонны; не изданные авторские черновые наброски; витая железная лестница; запущенный фруктовый сад;

2) сочетанием качественных и относительных прилагательных: высокий редкий прошлогодний камыш; новенькие жёлтые стулья; чистое ситцевое полосатое платье; громадные чёрные дискообразные противотанковые мины; неровный глиняный мазаный пол; неглаженое серое холщовое полотенце; красивое небольшое овальное зеркало; роскошная резная золочёная рама; новые высокие экономические рубежи; интересное продолговатое смуглое лицо; модный пышный завитой парик; толстая выпяченная нижняя губа; густые изогнутые высокие брови.

Ср. в языке художественной литературы: Яркое зимнее солнце заглянуло в наши окна (Акс.); По широкой большой бесшоссейной дороге шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом (Л.Т.); Снежные сугробы подёрнулись тонкой ледяной корой (Ч.); Вдруг конское тревожное ржанье раздалось во тьме (Ф.);

3) реже — сочетанием качественных прилагательных: крохотная белая пушистая собачка; мягкие густые чёрные кудри; огромные удивительные тёмно-синие махаоны (Пришв.); молочник с густыми жёлтыми сливками (Купр.); лёгкий сдержанный шёпот (Т.).